Яна Поль - Зверь в отражении. Трилогия в одном томе

Марилли снова растерялась.

– Обещаешь?

– Обещаю, – тихо прошептала она, и мне стало намного спокойнее.

– Доброй ночи, Марилли.

Маленькая ладонь Мари накрыла мою руку. Я удивленно опустил взгляд.

– Не уходи.

Когда живешь на свете слишком долго, то кажется, что уже ничто не способно удивить, что не осталось чего-то нового, неизведанного, необычного. Проклятущая Тьма, я в который раз убедился, что это не так.

– Знаешь, – голос Марилли, звучал всё так же тихо. Она не смотрела на меня и не заметила моего замешательства. – Иногда мне кажется, что я проснусь в своей палате в больнице, и все это окажется просто кошмаром.

– Мне знакомо это чувство.

Вся моя жизнь – сплошной кошмар.

– Кэт рассказала мне про тебя. Как такое возможно? Я имею ввиду… бессмертие.

– Магия. Подчас она способна на деяния, не поддающиеся простому разумению. Что?

– Порой ты очень странно говоришь. Ты точно не из этого века.

Я рассмеялся.

– В такие моменты Кэт говорит, что меня заносит.

– Расскажи, – вдруг попросила она, обхватив подушку руками. В её взгляде я прочел неподдельный интерес. – О том времени, ты ведь ходячий учебник по истории, – улыбнулась Марилли.

– Тебя интересует история?

– Твоя история, – понизив голос, произнесла она.

Моя история. Окружающих всегда это интересовало, и я прекрасно их понимал. Быть может, если бы я сам был смертным и повстречал кого-то подобного, тоже заинтересовался. Их всегда манило подобное. Я не раз наблюдал восхищение в глазах людей, но они не понимали через какой кошмар я проходил изо дня в день. Вечность – это страшно. Когда кто-то представлял, каково это – жить вечно, я думал о том, как сложилась бы моя жизнь, если бы я не встретил Амелию. За меня наверняка отдали бы миловидную барышню. Воображение рисовало скромную церковь, старого священника с трясущимися руками и невесту, в простом платье. Через несколько лет у меня уже мог бы быть наследник, а может, и дочери.

Я улыбнулся, когда перед моим внутренним взором вдруг возник мой же портрет. Лицо покрыто морщинами, а в глазах едва теплился живой огонь, который я утратил ещё с первой пролитой мною кровью. Я мог бы быть человеком. Заблудший путник, проходящий по давно поросшему лесом заброшенному кладбищу, с трудом, но смог бы прочитать моё имя на надгробной плите.

– Я родился в Шотландии, более семи столетий назад, – я облокотился на спинку кровати. – Как много я видел за свою жизнь… – на секунду я запнулся, осознав, что слово жизнь не совсем подходит, – …за свое существование, мест более прекрасных, чем скалистые берега и пустынные горы. Но в них есть особое очарование, – я замолчал, собираясь с мыслями.

– В Шотландии делают лучший виски из всех, что я когда-либо пробовал. Кто-то мог бы сказать, что мне повезло родиться в одном из главенствующих кланов 7 7 В данном контексте, Гаррет говорит о шотландских кланах. А именно, о традиционной шотландской клановой системе, возникшей на рубеже XII-XIII веков. , но я с малых лет понимал, что не имел ничего общего с этими людьми. Мне хотелось большего.

Перед глазами проносились картины прошлого – отвратительного, как я понимал теперь, но все-таки человеческого. Тогда я знал, что значит пьянеть до потери рассудка, ввязываться в опасные истории, которые могли бы кончиться плачевно. Моя семья наверняка вздохнула бы с облегчением, получив одним прекрасным утром известие о моей смерти.

Годы одиночества пошли мне на пользу. Я перестал быть тем вздорным, эгоистичным мальчишкой.

– Они ненавидели меня, а я был слишком слаб, чтобы пытаться что-то с этим сделать. Моя жизнь изменилась, когда я встретил ту, которую полюбил…

Сомневаюсь что на свете есть те, кто живет, не задумываясь о своем прошлом. Разве что те счастливцы, которые потеряли память. Ведь это же восхитительно – забыть все свои грехи и начать жизнь с нового листа. Только плата слишком велика. Нет ничего хуже, чем очнувшись однажды, обнаружить, что у тебя никого нет. Мне же, выпала гораздо худшая доля – помнить обо всех своих проступках.

Марилли слушала меня внимательно. Я же впервые открылся. Рассказал все, что было на сердце, а после долго молчал, и даже не заметил, как она уснула. Её голова покоилась на моем плече, тонкие пальцы сжимали мою ладонь. Я замер, не смея даже пошевелиться, чтобы не потревожить сон Мари.