Галина Смолина - Художница

Анна Степановна с иронией думала, что с собаками иногда лучше общаться, чем с людьми. Они не лезут со своими советами, молча выслушают, всегда защитят, не предадут.

Да, если бы не Рекс, то разве она увидела лежащую в лесу Олесю?

– А ведь получается, что я приехала сюда в отпуск совсем не зря. Здесь моё одиночество закончилось. Теперь у меня есть ты, Леся, и ещё Рекс. Мы его здесь не оставим, возьмём с собой. Свожу его к ветеринару, сделаем все необходимые прививки. И будем жить втроём.

Олеся молча кивнула. Её овладевало двоякое чувство. С одной стороны, здорово жить в Петербурге, учиться там живописи. Она же мечтала об этом всю свою сознательную жизнь.

С другой стороны, уехать от матери, братишки, с родных мест. Да и с посторонней женщиной. Немного страшновато.

Олеся глубоко вздохнула: «Но дома точно никакой жизни не будет, а, тем более, учёбы. Нет, и Анна Степановна уже совсем мне не чужая. Добрая она. И одинокая, такая же, как и я».

– Знаешь, Леся, мы не зря встретились. Помогая друг другу, мы с тобой горы свернём, да? – Анна Степановна внимательно посмотрела на Олесю.

– Вы, конечно, мне помогаете, а я-то чем вам помогаю? – Олеся недоуменно пожала плечами.

– Да ты даже не представляешь, как! – горячо воскликнула Анна Степановна. – Я как будто заново жить начинаю. У меня теперь цель – помочь тебе. И ради этого я горы сверну. Я считаю, что главное для человека – быть кому-то нужным. А то, что с нами произошло, это для того, чтобы мы больше ценили жизнь, человеческие отношения.

Олеся, глядя на Анну Степановну, удивлялась её перемене. Она стала улыбчивая, разговорчивая, и казалась гораздо моложе, чем раньше.

– Вы такая красивая, даже в такой одежде. Представляю вас в таком длинном платье. Вы очень красивая, – не удержалась Олеся.

-Да?! Я теперь всегда буду красивая – и в такой одежде, как сейчас. И когда надену длинное платье – буду королевой, – она засмеялась, а потом серьёзно сказала – Нам с тобой надо заняться вот каким делом – насобирать грибов, лучше белых, травы разной для чая и всё посушить. Как будет приятно зимой вдыхать запахи лета. У меня отпуск ещё целый месяц, но нам надо пораньше приехать, чтобы тебя устроить.

И началась заготовка на зиму. Они ходили в лес, собирали грибы, травы, ягоды. Даже Рекса научили искать, дав понюхать белый гриб. Он, найдя гриб, садился около него и лаял. Такой умница!

Потом садились чистить грибы. Но часто Олеся, задумавшись о чём-то, брала в руки карандаш, бумагу и начинала рисовать Анну Степановну, Рекса, всё вокруг, что привлекало её внимание.

Анна Степановна старалась не отвлекать её, только удивлялась тому, как быстро мелькает карандаш в её руке, и как растёт стопка рисунков. Просматривая каждый день эти наброски, удивлялась каждый раз, как тонко она подмечает малейшее настроение. Какие-то небольшие штрихи – и взгляд выражал, казалось, всю душу. Да, этой девочке Бог дал большой талант.

Как-то Анна Степановна заметила несколько набросков, лежащих на подоконнике отдельно от всех. Посмотрела. На одном – портрет отца Олеси, его она сразу узнала. Тогда, на берегу реки, она в бинокль хорошо его разглядела. Красивый мужчина – густая шевелюра, прямой нос, чётко очерченные губы, добрые глаза, ямочка на подбородке. От портрета исходила сила, спокойствие, уверенность.

Два других – видимо, матери. Хотя изображён был один человек, но как-будто просто похожие люди. На одном рисунке – счастливая, смеющаяся молодая женщина. Большие, озорные глаза. Белозубая улыбка. От неё веяло счастьем, лёгкостью, жизнерадостностью.

На втором – та же женщина, но угрюмая, равнодушная. Боль, уныние и безнадёжность в глазах.

У Анны Степановны комок к горлу подступил. Как будто боль этой женщины, потерявшей своего любимого, передалась ей. Навернулись слёзы.

Ещё рисунок маленького мальчика, вихрастого, с большими растерянными глазами. Это, конечно, Антошка, братишка Олеси.

Анна Степановна положила рисунки на место.

Как юной девочке удаётся так уловить и выразить в простом рисунке чувства человека?! У смотрящего на эти наброски возникают те же самые эмоции и чувства, которые выражены на портрете. Как будто художница вложила в нарисованное столько энергии, что она передаётся тому, кто смотрит на них. А ведь это только наброски карандашом. А что будет, когда она возьмёт в руки кисть и краски? Когда изображение будет ярким, многоцветным и более приближённым к реальности?