Галина Смолина - Художница

Обратно шли, когда солнце уже поднялось высоко. По дороге собирали грибы, ягоды. Олеся бегала наперегонки с Рексом, смеялась. Она давно не чувствовала себя так легко и непринуждённо. Анна Степановна, улыбаясь, смотрела на неё и радовалась, что девочка приходит в себя.

Когда проходили мимо заколоченного дома бабушки Дарьи, Олесе показалось, что в окне что-то сверкнуло. Она остановилась, испытывая непреодолимое желание зайти в дом. Сказала об этом Анне Степановне. Та, подумав, решительно направилась к дому.

– Думаю, ничего страшного не будет, если мы зайдём и посмотрим.

Подошли к дому. Анна Степановна осторожно ступила на крыльцо.

– Ступай за мной, только осторожней, доски подгнили кое-где.

Дёрнула за ручку, дверь со скрипом открылась. Осторожно зашли в сени, отмахиваясь от паутины, которая липкими нитями цеплялась за руки, лицо.

Анна Степановна открыла дверь в дом. Зашли, осторожно ступая на скрипучие половицы. Олеся с замиранием сердца шла за Анной Степановной.

В доме было светло, несмотря на заколоченные окна – сквозь щели в крыше пробивались тонкие лучи солнца. Белая паутина опутала все стены и потолок. Всё было покрыто многолетней пылью – пол, кровать, старый шкаф, стол.

Олеся, глядя на заброшенное жильё, почувствовала холодный озноб. Такое могильное запустение. Она уже хотела сказать Анне Степановне, что хочет выйти, как вдруг увидела икону, стоящую на небольшой полочке в противоположном углу. Она была тоже вся в паутине. Но через белое переплетение тончайших нитей ясно и чётко был виден лик Богородицы, освещённый лучом солнца. Она смотрела прямо на неё большими мудрыми глазами. Олеся как заворожённая шагнула вперёд, не боясь, что пол может провалится. Страх сразу исчез. Она сняла икону, бережно смахнула рукой паутину и пыль. Прижала к себе.

– Моя бабушка говорила, что иконы должны жить среди людей. Мы её заберём, да? А то дом рухнет, и икона вместе с домом. Это неправильно, это плохо.

– Конечно, конечно, – проговорила изумлённая Анна Степановна. – Давай осторожно выходим.

Они вышли из дома.

И такой был разительный контраст между пыльным, запустелым домом и сияющим летним днём, что обе облегчённо выдохнули.

Анна Степановна, задумчиво глядя на Олесю, сказала:

– Мы с тобой знакомы всего несколько дней, а ты меня всё больше и больше удивляешь. Вокруг тебя постоянно что-то происходит невероятное. Я многое повидала в жизни, но впервые с таким сталкиваюсь.

А Олеся, прижав икону к себе, только застенчиво улыбалась.

– Дай посмотрю, что это за икона. Это икона Казанской Божьей Матери. Береги её. Не зря она тебя позвала. Я же столько раз проходила мимо, но ни разу не видела ничего.

Дальше они пошли молча, каждая думая о своём. Даже Рекс бежал рядом, не бегая по сторонам, как обычно.

Вдруг сзади раздался грохот. Они обернулись и увидели, что крыша дома, в котором они только что были, рухнула внутрь дома. Поднялся большой столб пыли. Зазвенели выпавшие из рам стёкла.

Изумлённые Анна Степановна и Олеся молча смотрели на пыльное облако. Когда пыль немного улеглась, перед ними предстали одни бревенчатые стены с пустыми окнами.

– Послушай, прошло ведь не больше пяти минут, как мы с тобой вышли оттуда, – Анна Степановна была потрясена. – О, Боже! Если бы мы немного задержались, нас бы накрыло этой крышей. И вряд ли мы остались живы. А может, Богородица просто ждала, чтобы мы икону спасли, да, Леся?

Олеся только растерянно кивнула, не находя слов от увиденного.

До дома дошли, не проронив ни слова, потрясённые до глубины души.

Молча зашли в дом, сели за стол. Произошедшее сегодня с ними выбило из равновесия даже Анну Степановну. Она считала себя натурой уравновешенной и сдержанной на всякие эмоции. Но сегодняшние события никак не укладывались в её голове. То, что происходило на её глазах, выходило за границы реальности и здравого смысла.

А Олеся, и так жившая в последнее время в постоянном стрессе, была почти в шоковом состоянии.

Испытать такую эйфорию на месте силы и потом чуть не погибнуть под завалом старой крыши?! Какой-то кошмар.

"Но ведь мы спасли икону. Значит, это стоило того." От этой мысли Олеся внезапно успокоилась. Подняла икону, посмотрев в глаза Богородице.

Как же она смотрит – сострадательно, с любовью и нежностью. Как мама раньше, успокаивая её после какой-нибудь детской обиды. Но это было, когда был жив отец.

Олеся горько заплакала, прижав икону к себе.