Галина Смолина - Синеглазые

Прошла неделя, всё было без изменений. И так мне стало тоскливо, ничего не радовало. Надо что-то делать, жить в такой депрессии невозможно.

А что, если мне уехать куда-нибудь, например, в Питер? Новые впечатления, новые люди, другая работа… Эта мысль придала мне сил. Я поделилась этой идеей с бабушкой, потом с родителями. Обещали подумать.

И вот в субботу приехала к нам бабушка, мы все собрались за столом. Начался семейный совет. Отец сразу предложил:

– Ты же всегда любила ездить в Петербург. Отличный город, перспективный. Можно без труда найти хорошую работу. Конечно, мы тебя поддерживаем.

А бабушка сказала:

– Тем более, что там живёт твоя подруга Лена, на первое время можно у неё остановиться. Я думаю, она тебе не откажет.

Ленка-то!? Да она всегда так радовалась, когда я приезжала к ней, вернее, уже к ним теперь. Полгода назад она вышла замуж, и я гуляла на её свадьбе. Её муж Володя был мне глубоко симпатичен.

Тут мама завершила совет:

– Мы тут решили, что не стоит мыкаться тебе по съёмным квартирам. У нас есть небольшие сбережения, тебе на однокомнатную квартиру хватит. Конечно, не новую, но всё равно своё жильё лучше.

А бабушка, смеясь, добавила:

– А раз твоя Ленка работает риэлтором, то здесь мы и сэкономим.

И закрутилось, завертелось.

С работы отпустили без отработки. Собрала самые необходимые вещи на первое время. Зимнюю одежду обещал привезти Костя через месяц. У него как раз намечалась командировка в Питер.

В этих хлопотах я почти не вспоминала про Андрея. Да пусть живёт, а для меня он теперь – пройденный этап.

И вот мы на вокзале. Отец помог занести чемодан в вагон.

Я вышла на перрон проститься с мамой. У неё на глазах блеснули слёзы:

– Как доедешь, позвони.

У меня перехватило дыхание, и я только кивнула головой.

– Да вы что, девчонки, слёзы пускаете? Как будто за тридевять земель провожаем! – отец обнял нас. – Как устроишься, так сразу и нагрянем в гости.

Глава 2

В купе со мной ехала семья: муж с женой и взрослой дочерью. Они спокойно устроились на своих местах, тихо переговариваясь. Девушка сразу залезла на верхнюю полку, и я её почти не слышала на протяжении всей поездки.

Я тоже легла. После всех переживаний, дорожных сборов не хотелось даже шевелиться. Поезд, набирая скорость, минуя городские огни, устремился в ночь.

Всё, начинается мой новый этап жизни. Что ждёт меня впереди, как всё сложится? Я лежала и прокручивала в голове все события, произошедшие со мной за последнее время. Вспомнила бабушку, она пришла днём перед отъездом попрощаться.

Я очень удивилась, когда она достала свой заветный кулон и надела мне на шею. На мои протесты, просто сказала: «Не снимай его никогда, не давай никому в руки. А лучше вообще его не показывай. Это такой мощный оберег, я сама убедилась в этом не раз. Если камень начнет темнеть или мутнеть, значит, тебе грозит какая-то опасность. Береги его. А он будет беречь тебя. На вокзал не поеду. Родители отвезут. И храни тебя Бог, моя девочка».

Я отвернулась к стене, достала кулон и стала рассматривать его. Даже в темноте камень мерцал и переливался. И почему-то так мне стало спокойно, что я незаметно уснула, не выпуская камень из рук.

И опять увидела странный сон, который часто мне снился. Но на этот раз он был очень ясный, я видела его в деталях, которые раньше не видела.

Я, шести-семилетняя девочка, сижу на подводе, которой управляет высокий седовласый старик. Белый как лунь, только яркие синие глаза тревожно вглядываются в даль. Он одет в белую длинную рубаху и такие же штаны.

Позади нашей подводы ещё с десяток таких же повозок, на которых сидят в основном дети и женщины. Мужчины идут рядом, а за ними – конники.

Лето в разгаре. Очень жарко, хочется пить. «Деда, деда, я хочу пить» – тихо говорю я. Он, не останавливаясь, подаёт мне какую-то бутыль. Напившись, я ложусь и под тряску подводы начинаю засыпать.

Просыпаюсь от разговора деда с каким-то всадником. Слышу только властный голос деда: «Торопитесь, надо успеть!» Он показывает куда-то вперёд, и на его руке я вижу массивный перстень. Всадник поворачивает назад, что-то крича сидящим на подводах людям.

Я спрашиваю деда, заглядывая ему в лицо: «А мама скоро нас догонит?». «Скоро, скоро» – отвечает он. А его глаза вдруг наполняются влагой, и слёзы бегут по морщинистому лицу, теряясь в седой бороде. «Ты спи, Ладушка моя, спи». Он гладит меня по голове своей большой ладонью.