Полина Борискина - Поэма о солнце

– Не стоит, давайте не сегодня, – ответил я с немного нервной улыбкой.

– Ты запомни меня. Через 10 лет на поле тебе будут избивать 400 мужиков ногами. Помолись в этот момент, и я появлюсь – убью их всех. Я спасу тебя.

На этой минуте следовало закончить нашу беседу и пересесть на другое место, но в состоянии страха я теряю способность двигаться – отличный инстинкт самосохранения.

Я просто перестал отвечать ему и сел, уткнувшись в экран телефона. Я оглянул маршрутку и понял, что в салоне собрались одни бабушки. Сегодня в меню – отряд спасения 65+.

Вдруг амбал резко подскочил и переполненный злостью начал что-то искать.

– Где моя шапка, сопляк? Ты ее взял?!

– Нет, я не знаю, где ваша шапка. Я ее не брал. – Г меня начинал заплетаться язык.

– Если ты ее сейчас не отдашь, я тебя раздавлю на месте. Где она!

«Твою ж мать, беги отсюда, просто пересядь», – подумал я, но не сделал.

Он плюхнулся обратно на свое сиденье, посмотрел на меня исподлобья и приоткрыл рот. Два единственных зуба смотрели на меня, обдавая запахом перегара.

Все это длилось меньше минуты, но я будто вечность смотрел в его почти белые глаза с едва заметными голубыми кольцами зрачков. Затем он прижал меня своей тяжеленой левой рукой в «братские» объятия, приблизил свое лицо к моему и хрипло проговорил, что мне «полная пизда». Потом он достал из кармана какую-то палку с острым наконечником, – Я могу сейчас перерезать твое горло… Страшно?

Я уже тысячу раз пожалел, что сел в эту 38 маршрутку и вообще начал с кем-то беседовать о боге. Я начал тихо говорить «помогите», боясь пошевелиться или вырваться.

Отряд бабушек самоубийц заметили эту картину и словесно набросились на моего мучителя. Одна дама в возрасте резко вытянула меня за рукав к ней на сиденье, мужик сразу отпустил. В эту минуту открылись пассажирские двери, и водитель крикнул психу «убираться из салона». Лысая гора начала двигаться к выходу и остановилась возле меня и храброй бабушки, сидевшей рядом, – шапку мою найди, – очень уверенно приказал он мне напоследок.

Перед выходом он крикнул, что найдет меня и убьет. Двери закрылись, мы поехали дальше.

Когда я вышел на своей остановке – чуть не упал. Ноги подкашивались, меня все еще немного трясло после случившегося. Я чувствовал, будто мой мозг помыли изнутри: взяли жесткую губку и хорошенько протерли всю нервную систему. Мне было не страшно, мне было никак. Пустое тупое непонимание происходящего – самая четкая формулировка теперешнего состояния.

Я встретился с ребятами возле огромного черного памятника коня с яйцами. У этого монумента было другое название, да и находился он на этой площади по важной причине: что-то, связанное с первой конной армией. Но какая всем разница, когда у коня чугунные яйца размером с человека.

– Йоп! – крикнул мне мужской голос со стороны скамеек, которые не были освещены фонарями.

– Привет, привет, – ответил я и в медленно двинулся к друзьям.

Первая соскочила Лу и вприскочку побежала обниматься. Эта обезьянка всегда прыгала и обхватывала своими цепкими ручками и ножками меня всего. Обычно она так висела еще минуты 3 и смеялась, как гиена. Как очень милая гиена или капуцин.

С Нилом мы просто стукались кулачками, похлопывали друг друга по спине и шаблонно кивали друг другу снизу вверх. Этот жест означал: «че как оно».

Я вкратце рассказал друзьям, что произошло полчаса назад и в конце истории по-дурацки пожал плечиками – мол «ну знаете, я чуть не умер, но ведь не умер, я здесь, давайте жить дальше». Я всегда старался отшутиться в моменты паники, страха или рассказов о чем-то действительно неприятном или жутком.

– Чего…? – громко спросил Нил, – чего ты такой спокойный? Жесть, давайте найдем этого придурка… Я разобью эту бутылку об его лицо! – еще громче проговорил Нил, замахиваясь на воздух допитой ESSA. Он был очень громким и очень уверенным в себе.

А малышка Лу часто воспринимала мои истории близко к сердцу. В ее глазах был такой страх, что не давал ей пошевелиться. Все, что она могла – смотреть на меня с широко открытыми глазами, что-то мять в руках и мямлить. Она проговорила что-то вроде «аккуратнее» или «боже мой». Но я-то знал, что она переживает больше всех.

– Так, стоп, успокоимся. Никто не пострадал, давайте просто пойдем тусить. Я это вообще к тому – обращайте внимание на тех, с кем садитесь в общественном транспорте, пожалуйста. Хочу забыть эту ситуацию и просто выпить. Куда пойдем? Может, в бар? – попытался я сменить наш настрой.