Екатерина Романова - Искра. Судьбе вопреки

Стоило ступить в длинный и прямой, словно спагетти коридор платного отделения, как меня уже выцепил хищный взгляд подруги. Она помахала мне и кивнула на свою дверь, а, заметив мою боевую травму, поспешила на помощь.

– Что с тобой? – подставила плечо, а сама уже вызвала по планшету Григория. Доктора с очень сильной лекарской искрой. Вспомнилось, как играючи Харви залечил мое растяжение. Нельзя просто взять и исправить что-то в организме. Можно либо забрать травму и боль себе, либо ускорить регенерацию. Иного не дано. Лекари способны ускорить процессы заживления в десять, а то и в пятнадцать раз. Порой это спасает человеку жизнь… Отсюда напрашивается вывод, если у меня все прошло разом, то у фетроя, должно быть, заболело? А ведь и вида не подал! Стоп. Я же его ненавижу за предательство. Так что так ему, так ему противному!

– Бывшая фета Ронхарского от меня не в восторге, – пожала плечами. – Наверное, ничего серьезного. У меня завтра выступление для фета Сайонелла, надеюсь, я смогу танцевать!

– На счет этого…

Вездесущая Марта как раз выходила с уткой из двенадцатой палаты. Заметив меня, не удержалась и вставила высокоинтеллектуальное замечание:

– Что, в трусах запуталась, пока снимала?

– Да что ты! – улыбнулась во весь свой рот. – Я их не ношу! Профессиональное.

И похромала дальше. Вот только брюнетка нарочито пихнула меня плечом, когда подрезала и едва не расплескала ароматное содержимое утки на мой подол.

– Вот ей богу! Мы на пороге пятого тысячелетия, а все эти утки! Неужели нельзя придумать, ну не знаю, «какашку-пропадашку» и мочу, куда надо утекашку? – беззлобно глядя вслед удаляющейся рептилии, я вдруг окунулась в философские рассуждения. После Зейды и Сандры с их попытками мне навредить, Марта для меня не страшнее дохлогрызки для аркха. Тявкает, пытается цапнуть, да только не достигает цели. Сандра видит во мне конкурентку, значит, мне нужно работать еще усерднее, чтобы достичь высот в балете, а Марта в принципе завистница та еще и, явно, далекая родственница Хартманов, потому что никто и никогда не видел ее довольной.

Лоби расхохоталась, но, вспомнив о своем статусе, закрыла рот ладошкой и продолжила смеяться, но уже тише.

– Ланни, тебе впору анекдоты писать. Какашка-пропадашка, серьезно?

– Ну, а что? Какой-нибудь такой утилизатор, чтобы…

– Дорогая, – подруга поморщилась. – У меня целый планшет дерьма. Не хочу еще и о всамделишном. В отличие от древних, мы пошли по пути духа, а не техники. Нельзя иметь все и сразу. Но знаешь, я не жалею.

Она распахнула двери в свой кабинет, а я задумалась, пока хромала. А ведь придумай кто какашку-пропадашку, я бы не познакомилась с фетом Сайонеллом. Смех, но, правда, мы познакомились благодаря памперсам и уткам…

Лоби помогла устроиться на кушетке, сняла мои босоножки и заставила лечь. Пока аккуратно пальпировала ногу, спросила, словно между прочим:

– Ты выкупила таблетки?

– Эм… Нет.

Подруга смолчала, но я видела, как она улыбалась. Сама скоро станет мамой, а женщины с пузожителями сплошь и рядом состоят из странностей и причуд.

– Я проверю, если хочешь. После того, как Григорий поможет с твоей ногой. Растяжение связок, ничего серьезного. Но завтра выступать придется на обезболивающем.

– Нам, балеринам, не привыкать к боли.

– Ланни, по поводу фета Сайонелла и завтрашней поездки…

– Где наша болезная?

В самый, так сказать, подходящий момент, двери в кабинет распахнулись и на пороге, картинно натягивая перчатку с серебристым антибактериальным напылением, застыл Григорий. Высокий коренастый мужичина с залысиной на затылке, на которую он, не теряя надежды, все время зачесывал свои волосы. Как он сам пояснял, подобное тянется к подобному. Вот только волосы, видимо, об этом не знали и упорно не желали расти. А ведь всего тридцать пять мужику. Не солидно как-то…

– Не стала бы называть себя болезной…

– Разговаривает? Значит, не безнадежна.

Он по-свойски отодвинул Лоби в сторону и внимательным, цепким взглядом просканировал меня сверху донизу, остановившись лишь на животе и на ноге. У меня даже сердце дрогнуло, когда он снова к животу вернулся. Ей-ей сердце сейчас будет театрально разыгрывать инфаркт миокарда, лишь бы на себя внимание перетянуть.

– Без паники, милочка, от аппендицита еще никто не умирал, – по-своему оценил мою реакцию лекарь. – По крайней мере, на моем операционном столе.

– Ап… аппендицита? Какого еще аппендицита? Мне нельзя аппендицит! Мне танцевать завтра!