Макс Фрай - Тяжелый свет Куртейна (темный). Зеленый. Том 3

Наконец спрашиваю:

– А где именно они объявились? Если у твоих приятелей из Небесной Канцелярии в не пойми каком измерении, тогда всё нормально. Затем их, можно сказать, и жёг.

– Обойдёшься. Хотя вполне возможно, там тоже, я просто не спрашивал. Зря! Надо будет узнать. Но пока они обнаружились у Кары дома. На стенах, как ни в чём не бывало, висят.

Стефан так победительно сияет, словно я и правда какой-нибудь неукротимый демон, и он меня наконец обуздал.

Я, кстати, сам не понимаю, почему эта новость так меня подкосила. По идее, дома у Кары – это и есть «в не пойми каком измерении». Ну, почти. Квартира у неё непростая, в двух реальностях сразу. Как раз на границе между «не пойми» и «пойми». И вообще Кара есть Кара. Она отличная. Люблю её очень. Когда это я чего-то жалел для друзей?

– Да не переживай ты так, – говорит Стефан. – Всего-то четыре штуки пока. Я, если честно, не представляю, откуда они там взялись. Кара – тем более. Это странная история, даже по моим меркам. Осенью в её квартире появилась лишняя комната. Причём Кара сперва сама не поняла, что случилось. Списала на рассеянность. Смея_лась – представляешь, так заработалась, что забыла, сколько комнат в квартире, бардак. Но потом села, спокойно подумала и поняла, что комнаты раньше действительно не было. Говорит, точно сама так обставить её не могла: там огромный диван, а Кара их ненавидит всем сердцем. И если верить Каре, дико безвкусный шкаф. Но обстановка – ладно, главное – картины на стенах. Такое забыть невозможно, по её же словам. Кстати, я согласен, действительно невозможно. Сколько лет прошло, а я их сразу узнал. Хотя толком не видел, что ты там палил у себя во дворе. Только ту, которую стащил, разглядел как следует. Но этого совершенно достаточно. Ясно, что картины у Кары – твои. Почему-то целёхоньки. Хотя подрамники до сих пор пахнут дымом. Практически неуловимо, совсем чуть-чуть. Не представляешь, как я этому рад, – добавляет Стефан с такой сердечностью, что свинство с моей стороны продолжать на него сердиться за эту новость. Гонцов не казнят!

Тем более, новость же, по идее, скорее хорошая, чем плохая. Что мне не так?

– Если тебе сдуру сейчас показалось, будто появление картин означает, что та твоя давняя жертва не принята и всё отменяется, просто посмотри на себя, благо ещё прозрачный, – мягко говорит Стефан. – И на нас обоих тоже внимательно посмотри. А если опасаешься, что всё это тебе просто в бреду мерещится, так это, знаешь, нормально. Я и сам до сих пор иногда сомневаюсь: а вдруг это не я такой великий герой, а просто мухомор попался забористый? И так уже примерно лет восемьсот. А всё почему – тому, кто рождён человеком, трудно привыкнуть к чудесной судьбе. К дряни какой-нибудь – запросто, на второй же день она начинает казаться нормой. А к чуду и счастью – ох, нелегко.

– Спасибо, – вздыхаю я. – Ты прав по всем пунктам, конечно. Что даже ты сомневаешься, это чудовищно. И очень смешно.

– Так получается, я теперь могу посмотреть, что он рисовал? – вдруг спрашивает Нёхиси, всё это время молчавший с таким рассеянным видом, словно с нами впору от скуки помереть.

– Получается, можешь, – невозмутимо кивает Стефан. – Вряд ли Кара наотрез откажется пускать тебя на порог.

– Вот это да! – восхищённо вздыхает Нёхиси. И говорит мне: – Я все твои картины, конечно, видел – перед внутренним взором, как и всё остальное, что было с тобой. Но перед внутренним взором – это, сам понимаешь, как репродукции в интернете. По сравнению с оригиналом, совершенно не то…

– «Как и всё остальное»? – ошеломлённо повторяю я. – То есть, погоди, ты серьёзно? Вообще, что ли, всё?

И натурально хватаюсь за голову, вспоминая некоторые эпизоды своей человеческой биографии, после которых, будь я землёй, ни за что не стал бы себя носить.

– Я не нарочно подглядывал, – разводит руками Нёхиси. – Просто я же по природе своей всемогущий. И от этого как бы немножко всеведущий. Такой, понимаешь, побочный эффект.

– Ох. Что ты вдобавок ко всему ещё и всеведущий, я до сих пор как-то не сообразил. Вот прямо всё-всё про меня знаешь? И до сих пор не убил?

– А надо было? – удивляется Нёхиси.

– Сам понимаешь, я не настаиваю. Но положа руку на сердце, есть же за что.

– Да ладно тебе, – отмахивается он. – Во всей Вселенной никого не останется, если за такую ерунду убивать. А глупости я и сам делал. Собственно, вот прямо сейчас продолжаю. Представляешь вообще, кем надо быть, чтобы с вами связаться, утратить часть всемогущества и сидеть тут на человеческом кладбище, наворачивая пироги? По нашим меркам, я псих ещё и похуже, чем ты для людей!