Лара Вагнер - Книга в синей обложке

Диана подходит ближе к обшарпанному буфету, липкое кружево паутины касается ее щеки… И все же в царстве пыли и полумрака находиться вполне комфортно. Непонятно почему. К буфету-инвалиду прислонены доски и повернутая обратной стороной картина. Осторожно, чтобы не испачкаться в пыли, Диана переворачивает картину. Это всего лишь эскиз, не удостоившийся чести занять место в коллекции картин и миниатюр, развешанных по всей гостинице, создающих атмосферу благородной старины. Приглядевшись, можно различить фон – комнату с темными драпировками и изображения мужчины и женщины, сидящих на диване с высокой спинкой. Силуэты знакомые – господин с бакенбардами, привидевшийся Диане во сне, и Фейт… Семейный портрет в интерьере.

За буфетом мелькает тень, и тень эта хорошо знакома Диане. Фейт останавливается у окна, совсем недалеко. Если сделать пару шагов, до края ее пышного платья вполне можно было бы дотянуться кончиками пальцев. Однако Диана остается на месте. Первый раз она видит Фейт наяву, но удивления и страха нет, наоборот… Жаль только новость, которую она должна сообщить, совсем не радостная.

– Он спалил книгу! Я не смогла помешать…

– Теперь уже не важно.

– Как он мог уничтожить то, что сам же и создал?!

– Он еще пожалеет.

Губы Фейт не шевелятся, но Диана отчетливо слышит ее, слова сами проникают в мозг. Подольше бы задержаться тут, в неведомом призрачном мире, где твое присутствие так желанно.

***

Возвратившись в номер, Диана обнаруживает Майкла не сразу. Он на кровати в спальне, лежит поверх покрывала, пальцы правой руки прикрывают висок, глаза полузакрыты.

– Тебе нездоровится?

– Голова разболелась. Ничего страшного, пройдет.

Не надо было распускать руки! И варварски уничтожать книжку тоже не следовало. Тогда не пришлось бы изображать из себя умирающего ангела. За Диану теперь есть кому заступиться. Она впервые за всю жизнь чувствует себя защищенной. Так тепло и спокойно…

А Майкл слишком уж хрупкий, оказывается. Мужчина не должен быть таким хрупким. И таким красивым, кстати, тоже быть не обязательно. Чересчур соблазнительное зрелище, привлекающее внимание посторонних. В Диане внезапно просыпается дизайнер. Да, сцена перед глазами буквально просится, чтобы ее зафиксировали, запечатлели, растиражировали и многократно использовали. Всего несколько снимков, лучше, конечно, побольше, с разных точек, чтобы отобрать потом самые удачные. Красивые люди, когда мучаются, выглядят исключительно эффектно. Затуманенные глаза с длинными ресницами, опущенные уголки нежных губ… Эстетизация страдания всегда найдет своих ценителей. Главное – зафиксировать, а конкретное применение найдется без проблем. Несколько снимков, вспышка небольшой профессиональной камеры, прихваченной из Лондона… Чудовищно жаль, что съемка сейчас невозможна. Бледное лицо на фоне бордового покрывала в викторианском стиле смотрится шикарно. Черно-белый вариант тоже был бы восхитителен. Монохромная готика… А всего лучше синий цвет. Королевский синий, глубокий, мистический, бархатный. Бездонный…

– Мы, кажется, взяли на всякий случай какие-то лекарства. Посмотрю в чемодане.

– Я уже две таблетки выпил. Никакого толку.

Между тем пышные облака за окном рассеялись, солнечный луч проникает в спальню, крадется к кровати, заливает ее светом, освещает лицо Майкла. Тот морщится, ясно, что солнце для него сейчас сущая пытка. Конечно, он бы отвернулся к стене, но все что может – это закрыть глаза. Даже как следует заслонить лицо рукой не в состоянии. А поток жаркого света проникает и сквозь веки, переползает на лоб.

Диана с интересом наблюдает за Майклом, который будто поджаривается на раскаленной сковородке. Кое-кому полезно на собственном опыте прочувствовать, каково это, когда тебя сжигают заживо, а ты не можешь спастись, превращаешься в горку пепла… Глупая мужская привычка до последнего не сознаваться в своей слабости. Или у Майкла просто нет сил говорить?

Наконец, когда проходит уже достаточно времени, Диана произносит:

– Закрыть шторы? Солнце слишком яркое.

– Да, пожалуйста, – шепчет Майкл.

Его слова трудно расслышать, можно только угадать. Какие мы теперь стали вежливые и кроткие. Одно движение – и комната погружается в прохладный полумрак. Обжигающий солнечный свет скрывается, притаившись за плотной тканью.

– Скоро обед. Может, все-таки встанешь минут через двадцать?

– Какой обед, я пошевелиться не могу…