Ирина Муравская - Иллюзион. Сказки оживают в полночь

Орлов подскочил с места, пиная ближайший стул. Жаль, он всех распустил. Сейчас бы убить кого-нибудь. В страшных мучениях. Чужие вопли неплохо прочищают мозги. Может, оторвать голову кому-нибудь из слуг?

Влад громко рыкнул, позвав служанку. Та мигом появилась, видимо, пряталась в одной из ниш. Такая бледная и напуганная, вот-вот упадёт в обморок. Хоть кто-то в этом доме его боится и уважает. Влад приказал принести ещё вина. Нет. Пока больше без смертей. Страх ― эмоция куда лучше.

Очередной графин стремительно пустел. В кубке плескались всполохи огня, гипнотизируя своим спокойствием. Пламя никуда не торопилось, несмотря на то, что его жизнь так коротка. Оно знало об этом, а потому наслаждалось каждой секундой. Ни сожаления, ни печали.

В зале снова появилась служанка. В это раз другая, но всё из тех же девиц, набранных в ближайшем городке. Они знали, что уже не вернутся домой, однако в глубине души ещё на что-то надеялись. Наивные.

Ростовщик, оказавшийся с юмором и запихнувший их в параллельный мир сказок, ждёт свою плату: одна смертная жизнь раз в месяц. Или он заберёт жизнь самого Влада, с которой некромант расставаться пока не планировал. Так что простите, дамы ― вам уготовано стать великой жертвой во имя любви. А кто может сыграть эту роль лучше, чем невинная дева? Это ведь так символично. Такое же уже где-то было, да? Злобный монстр, юные красавицы…

– Чего тебе? ― хмуро уставился на дрожащую, как колосок на ветру служанку Орлов.

– Ваша невеста, хозяин… Она снова…

Некромант сорвался с места. Можно не продолжать. Он уже знал, что последует дальше. Чёрт, снова упустил момент. Тяжёлые ботинки перескакивали сразу через несколько ступеней, норовя ненароком промахнуться. Спальня всё так же была погружена во мрак. Только бра над кроватью давал свет. Сначала Влад подумал, что комната пуста, однако ещё с порога в нос ударил запах железа. Другие, может, его и не заметили бы, но нюх некроманта отличался чувствительностью ищейки.

Регина обнаружилась на полу, между креслом и стеной. Без сознания. Её оголённые ноги и правое запястье заливала кровь. В руках был зажат кинжал, который она стащила из зала у мёртвого вампирёнка. В отличие от обычных, заговорённое оружие замедляло врождённую регенерацию. Даже метаморфии тяжело бороться с тёмными артефактами.

– Дьявол! ― Влад кинулся к ней, хватая за кисти. Кровавые подтёки начали бледнеть и таять. Порезы на коже Фокс стремительно зарастали, оставляя полоски шрамов. Их убрать уже было нельзя. В отличие от тех, что она оставляла на себе в прошлые разы, эти останутся до конца жизни. Магическое оружие не терпит полутонов. И просто ранить не любит. ― Ну давай же. Приходи в себя, ― Орлов, разрываясь на части от тревоги и досады, с силой ударил Регину по щекам, от чего та вздрогнула, широко распахнув глаза. Некромант облегчённо выдохнул, попытавшись обнять её, но та в припадке отпихнула его и, вырвавшись, вскочила на ноги.

– Не прикасайся, ― прошипела Фокс. На ногах она стояла не очень. Слабость не отпускала. Попытка удержать равновесие, облокотившись на кроватные столбы, не увенчалась успехом. Регина промахнулась и полетела вниз. Влад подхватил её в последний момент. ― Зачем ты мучаешь меня? ― жалобно дрогнула в его руках скрючившаяся всхлипывающая спина.

Орлов приподнял ей лицо, удерживая за подбородок. Слёз не было, но слегка ассиметричные глаза покраснели. Они ведь были зелёными, верно? Но теперь почему-то почти чёрные.

– Я люблю тебя и никогда бы не сделал больно.

– Отпусти меня. Я не могу здесь находиться. Я здесь задыхаюсь.

– Не могу. Ты знаешь, что не могу.

Влад и правда не мог. За территорией замка он уже не смог бы держать Регину под наблюдением, а делать это было необходимо. К тому же он знал ― его главный враг рядом. Орлов забросил его на другой конец этого искусственного мира, но ЕГО словно магнитом тянуло к Регине. Сейчас ОН находился едва ли не под самым их носом. Верные тени доложили об этом сегодня, на недавнем собрании.

– Я тебя ненавижу, ― потирая ноющие виски Фокс снова попыталась подняться. Головокружение проходило. На его смену приходило отвращение. К себе, к этой жизни, к человеку, что сидел напротив. Вернее, не совсем человеку.

– Ты меня любишь.

– Любила. Возможно. Когда-то.

– Что с тобой происходит? То накачиваешься какой-то дрянью, то соблазняешь моих подчинённых, теперь взяла моду себя резать.

– А что ещё делать в этом аду? Умоляю, оставь меня в покое.