Ольга Грибова - Красный Дракон. День гнева

– Спасибо, я сама, – выдавила из себя Лиза.

– Я настаиваю.

Голос молодого человека был низким, грудным. По спине побежали мурашки. Похмелье, мучившее с утра, отступило перед страхом. Сердце сжалось в груди до отчаянно пульсирующей точки. Теперь она отчетливо видела: внешняя привлекательность парня насквозь пропитана дьявольщиной. Лизе показалось: она уже встречала его, но где и при каких обстоятельствах, не помнила.

Глаза молодого человека недобро сверкнули. Что за странный у них цвет – оливковый? Он протянул руку с яблоком, предлагая взять фрукт. Лиза колебалась несколько секунд, прежде чем забрать яблоко. Стоило пальцам коснуться запястья молодого человека, как он крепко схватил ее за руку и дернул на себя. Подчиняясь силе, она встала с корточек, шагнула вперед и повалилась на незнакомца. Его губы были всего в паре сантиметров от ее уха. Дыхание щекотало кожу. Она застыла, не дыша в его объятиях.

– Он передает привет.

Бархатный голос разбередил память. Еще не стихло последнее слово, а все уже встало на свои места. Парень был вылитый отец. Внешность, манеры, голос. Кровь застучала в висках: это последняя минута ее жизни! Пришло время платить по счетам.

– Ты, ты, – запинаясь, бормотала Лиза, – я знаю, кто ты.

– Приятно это слышать, – он подался назад, заглядывая ей в лицо.

Парень улыбался, глядя на нее. Только это была не дружелюбная улыбка, а оскал хищного зверя за секунду до броска к горлу жертвы.

Прохожие огибали странную пару. Они не видели их, словно Лиза и молодой человек переместились в другое измерение. Сопротивляться было бесполезно. Даже если она закричит, вырвется из сильных рук, он все равно ее настигнет. Не сейчас, так позже. Когда она будет совсем одна. Или еще хуже – рядом будет дочь. Эта мысль парализовала. Нет, она не приведет чудовище в свой дом.

Обхватив подборок Лизы, парень наклонился. Поцелуй был мимолетным, в уголок обветренных губ, но она мгновенно ослабла. Голова закружилась, будто она в одиночку осушила бутылку водки. В горле пересохло, веки налились тяжестью, и Лиза пошатнулась.

Как бездарно прожита жизнь! Стоя на пороге смерти и вспомнить—то нечего. Разве что дочь… Она представила Еву. Несчастная девочка. Страшно представить, что ее ждет.

Парень разомкнул объятия, и Лиза с трудом устояла на ногах. Мир отдалялся, пока окончательно не померк, и она не упала на асфальт замертво.

Женщина угасла на его глазах. Дело сделано. Он отвернулся и зашагал прочь, напевая под нос незамысловатую мелодию, и вдруг обнаружил, что все еще сжимает в руке яблоко. Хмыкнув, надкусил сочный фрукт. Струйка сока стекла по подбородку, он вытер ее рукавом джинсовой куртки и облизнул губы. Давно он не ел таких вкусных яблок. Он запрокинул голову, подставляя лицо под жаркие поцелуи солнца, и улыбнулся. Лучшего денька для смерти и придумать нельзя.

Что она чувствует? Этот вопрос Ева задавала себе снова и снова, но ответ не находила. Люди с состраданием смотрели на нее. Говорили о том, как тяжело в шестнадцать лет потерять мать, а она не могла разобраться в эмоциях. Должно быть, это шок. Она придет в себя, и горе навалится подобно снежной лавине. Но глубоко внутри она подозревала: этому не бывать. Стоя над свежевырытой могилой матери, она ничего не чувствовала. Совершенно ничего. Абсолютный ноль.

Она плохая дочь. Худшая из возможных. Ева подняла голову к солнцу, нарочно распахнула веки и всматривалась в ослепительный блин до рези в глазах. Может, так она заплачет? Детям положено плакать на похоронах родителей.

Гроб опустили в могилу. Ева хладнокровно следила за тем, как мать покидает ее жизнь. Теперь она одна на всем белом свете. От страха приподнялись волоски на руках. Что с ней будет? Ее отправят в детский дом? Шестнадцать лет не подходящий возраст для начала самостоятельной жизни.

Ева зачерпнула горсть земли. Постояла над зевом могилы и разжала пальцы. Раздался сухой треск, точно хрустнули измученные артритом суставы – земля упала на крышку гроба.

– Прощай, мама, – губы двигались беззвучно.

Для поминок в гостиной накрыли стол. Об этом позаботились учителя Евы, так как друзей у Елизаветы Архаровой не было. Окружающие ее недолюбливали. Презрение к алкоголичке в них смешивалось с завистью к деньгам. Люди пришли не для того, чтобы проститься с погибшей от сердечного приступа женщиной, и даже не за тем, чтобы поддержать ее осиротевшую дочь. Всех волновал один и тот же вопрос: что будет с наследством? Двухэтажный особняк с шестью спальнями, гараж на две машины и приличный счет в банке не давали им покоя.