Валерия Карнава - Алиса, Джейн и фисташки

– Смотри, новенькая опять в своем космосе, – заметила Марианна Павловна, копаясь в сумке. – Хоть бы парой фраз перекинулась.

– Думаю, она осваивается, – с улыбкой сказал математик, усаживаясь напротив химички и открывая свой блокнот.

– Уже третий месяц, – скользнув по новоприбывшей «англичанке» ироничным взглядом, химичка воздвигла перед собой большую гору из тетрадей. По всей видимости, работы ей пруд не пруди. – Зуб даю, что долго она здесь не протянет: или детки сожрут, или сама пятками засверкает, слишком кисейная.

Словно почуяв, что речь шла о ней, Цветана сконфуженно стянула наушники и вежливо поздоровалась. Марианна Павловна буркнула сухое «Здравствуй!» и уткнулась в свои тетради, а вот Владислав принялся с удовольствием доставать «англичанку».

– Чудный денек, правда? Без дождя, а то ботинок не напасешься, уже вторые на батарее сохнут.

На его лице сияла глуповато-приторная улыбка. И чему он только радовался?

– Чудный, – девушка ответила нехотя, из вежливости. Как было хорошо сидеть в одиночестве, никто не отвлекал от меланхоличных дум.

– Как твои успехи в обучении деток? Они тебя не обижают?

Он еще издевается!

– О, все просто замечательно… – Цветана мгновенно оборонилась от этого мучительного для нее вопроса легкой улыбкой и взглянула на часы.

О нет, еще долго до окончания всех уроков! Кажется, теперь она размышляла как какая-то школьница.

– У тебя такой вид… – заметил Владислав перемену настроения Цветаны.

– Какой?

– Как у загнанного ягненка.

Химичка чуть-чуть хихикнула, а затем кашлянула. Какое притворство, однако! Цветана нахмурилась. Как-то не слишком удачно пошутил молодой человек. Она с мольбой окинула взглядом учительскую: большой деревянный шкаф, набитый непонятными книжками и грамотами, боязливо сползающий на пол хлорофитум в подвесном кашпо. Кажется, он тоже хотел поскорее сбежать отсюда. Нет, даже здравомыслие не помогало девушке поднять настроение.

– Знаешь, о чем я подумал? – математик как ни в чем не бывало по-свойски развалился на стуле, завертев в руках ручку. Ему и дела не было до переживаний Цветаны.

– О чем? – девушка хотела уйти, но осталась. Ей всегда было интересно узнать о думах других людей.

– Будь я магом, то превратил бы всех учеников в тыковки и поливал, чтобы умственно росли. А как только они наберутся разуму, снова вернул бы им прежний вид. Здорово же? Занятная модернизация учебного процесса, жаль неосуществимая, – Владислав мечтательно погрыз кончик ручки, глядя куда-то в сторону.

От этих слов у химички сползли с носа очки, а Цветана чуть не расхохоталась. А что, и впрямь хорошая идея. Зато нервы будут в порядке.

– Что за безнравственные мысли! – Марианна Павловна выглядывала из-за горы тетрадей, будто грозовая туча. – Это тебя нужно превратить в тыковку и поливать целыми днями… Шутник! И вообще, хватит просиживать в учительской штаны до дыр и красоваться перед девицами, – химичка снова опять как-то нехорошо зыркнула на Цветану, а затем перевела свой взгляд на Владислава:

– Скоро звонок. Не будь ты моим племянником…

– Выгнали бы из школы, тетушка? – весело подмигнул молодой человек своей тете.

Марианна Павловна только вздохнула. Ох уж эти племянники! Вздохнула и Цветана. Ох уж эта школа!

Ноябрьское утро тянулось будто мягкая, незатвердевшая глина. Держа в руках учебник, Цветана внимательно следила за строчками, которые вслух произносили шестиклассники. Серость и легкий вальс снежинок за окном словно усыпляли учеников: они сидели со скучными, понурыми лицами, без всякого интереса к уроку. Кто-то откровенно зевал, кто-то заворачивал страницы учебника в складочку, и лишь некоторые были вовлечены в ученический процесс, а может всего лишь делали вид.

После того, как одна из учениц закончила читать свою строчку, в классе воцарилось неожиданное молчание. Оно немного сбило с толку молодую учительницу, которая надеялась услышать голос ученика.

– Никаноров, теперь твоя очередь.

Голос Цветаны тихо скользнул по классу, настолько тихо, что ответа не последовало. Белобрысый мальчик на последней парте храпел на своем пенале, его правая рука плетью повисла вдоль стула, а пальцы легонько сжимали ручку.

– Никаноров!

Он вздрогнул. Ручка со звонким отзвуком упала на паркет. Этот отзвук разнесся по всему классу, и подхватившие его полусонные зевающие ученики стали понемногу просыпаться и устало поворачивать головы туда, откуда он появился. Даже сам соня проснулся и поднял свою всклоченную голову от пенала.