Марина Ясинская - Арена заблудших

Кристине под ноги. Она наклонилась, подняла бумагу и перевернула. Это была цирковая афиша, с которой на нее смотрел белый клоун. Тот самый, с автобуса.

Даже без грима Сол очень походил на своего сценического персонажа: бледное лицо, тени под глазами, покрасневший кончик носа и копна бесцветных взъерошенных волос на макушке. Но, несмотря на меланхоличный вид, директор цирка был человеком энергичным, деятельным и решительным. Казалось, ничто не может выбить почву у него из-под ног или заставить его потерять самообладание. У Сола всегда был план. И план Б на случай, если первый план не сработает.

Сол спокойно выслушал просьбу Фьора пройтись по городу.

– Странно. Ты же обычно никогда не выходишь. И даже на самых первых порах не просил! Что, кстати, в свое время тоже казалось мне странным. Все новенькие только и делают, что рвутся выйти в каждом городе, где мы останавливаемся, – проверить, не здесь ли их новое место. Но не ты.

Сол уставился на Фьора выжидательным взглядом. Фаерщик сделал вид, будто не расслышал незаданный вопрос. Директор был прав, все новенькие проходили через стадию, когда каждый населенный пункт, в котором они раскидывали шатер, казался им Тем Самым, где они найдут свое новое место в этой жизни. И было неважно, большой это город или маленький поселок. Лишь бы только вернуться в обычный мир. Они жадно рассматривали городские пейзажи, гуляли по улочкам, вдыхали запах кофеен и бензиновых выхлопов и с жадностью читали все афиши и объявления. Они будто примеряли город на себя, заранее представляя, как будут тут жить. Но цирковое представление заканчивалось, шатер сворачивался, заводились моторы грузовиков, трейлеров и автобусов, и те увозили с собой очередную порцию осколков разбившейся надежды.

Фьор эту стадию благополучно миновал. Главным образом потому, что, когда все рвались вернуться обратно, он, наоборот, только хотел уйти подальше. И хотя с той поры прошло немало времени, Фьор по-прежнему не был готов поделиться, почему он никогда не хотел вернуться обратно, в обычный мир.

– Ну а вот сейчас вдруг почему-то захотелось пройтись, – сказал он, сделав вид, будто услышал вопрос Сола как «почему тебе сейчас захотелось выйти», а не как «почему тебе никогда раньше этого не хотелось». Объяснить точнее он и сам не мог; он до сих пор не был уверен, что непонятно откуда явившийся таинственный зов – это не плод его воображения.

– Что ж, иди, раз хочется, – спокойно сказал Сол, отвернулся к зеркалу и продолжил накладывать грим, поглядывая на отражение фаерщика. – Представление только вечером, подготовиться еще успеешь. Только осторожно. Помни о правилах.

– Помню, – кивнул Фьор. Подошел к двери трейлера, остановился и нерешительно обернулся. – А это может быть он?

– Уход? – сразу понял Сол. – Вряд ли. Уход обычно происходит только на арене, во время представления.

– Но всегда может быть первый раз, верно? – заметил Фьор.

Сол отложил губку с белым гримом и внимательно взглянул на фаерщика.

– Я даже не пойму, хочешь ты этого – или, наоборот, боишься?

Фьор лишь молча пожал плечами и вышел.

Две Ольги, шатенка и блондинка, стояли у входа в школу. Некоронованные королевы класса выглядели так, словно сумели перенести фотофильтры из телефонных приложений в реальную жизнь: безупречная кожа, идеальные ресницы, аккуратные локоны и выразительные взгляды. При виде Кристины с братом тщательно накрашенные рты растянулись в ехидных улыбках.

– О, гляньте, сегодня она с Форрестом за ручку! Опять будешь своему братцу-придурку шнурки после физры развязывать?

Буквально волоча Кирюшу за руку, Кристина молча прошла мимо, из последних сил заставляя себя не реагировать. Стоит только начать, и две «глянцевые» Ольги с точностью акул, почуявших кровь, поймут, что нащупали больное место. И станут жалить в него со стремительностью гадюк, на которых так походили своими повадками.

– Кого они назвали Форрестом? – спросил Кирюша, послушно стоя, пока Кристина расстегивала ему пиджак в раздевалке. Зачем, спрашивается, покупать ему одежду на пуговицах, если он не умеет их застегивать и расстегивать? – Меня? Они сказали, что ты держишь Форреста за ручку. Значит, меня. А почему они меня так назвали? Они не знают, что меня зовут Кирилл?