Дмитрий Манасыпов - 13 участок – 2. Ренегат

– Со свиданьицем, что ли? – спросила Агнешка, подняв чашечку для самого настоящего тоста.

Роецки явно темнила. Задевало ли такое меня после того случая пару месяцев назад? После ее «это была ошибка»? Хороший, черт, вопрос, с такой подковыркой, что сразу не ответишь.

Странно, но меня на самом деле зацепила та ситуация, зацепила крепко всей своей глупостью. Вроде и романтика – чушь полная, и адреналин хлестал тогда, чего уж, но…

Может, всплыла какая-то глупая обида, когда тебя взяли и отставили в сторону, а может что другое. О другом, учитывая прозрачный блеск глаз Роецки на расстоянии полутора футов, думать не желалось. Любовь штука глупая и непозволительная, а мисс агент, при всей её несравненной красоте и прочих дарованиях, остается собой. Агентом СиКей, умной, холодной и донельзя профессиональной.

– Эй, Алекс, ты со мной? – поинтересовалась Агнесс.

– Да.

– Хорошо, пей кофе и…

– Никак, нас неожиданно объединили? – Я достал «лаки» и закурил. – Так?

– Это точно просто кофе? – она покосилась на свою чашечку. – Ничего не подмешала твоя домохозяйка, по которой костер плачет? Ты, смотрю, не просто в себя пришел, а еще вдруг приобрел не всегда свойственную тебе проницательность.

– Так и ты мне не теорему Лобачевского с собой принесла.

– Не знаю, кто такой пан Лобачевский, хотя подозреваю, что математик, причем гениальный. Но это просто, он же поляк.

– Он русский.

– Лобачевский-то?! – фыркнула Роецки. – Ну-ну. Дай угадаю, Кроу. Наверное, что у тебя побывал кто-то из ваших. И не далее, как совсем недавно. Сейчас я удивлю тебя своей проницательностью и скажу – кто именно тут был. Поиграем в детективов?

Ага, я уже не Алекс, а Кроу, ну-ну. Хитрая лиса Роецки, как обычно, все сделала по плану, прибыла, проникла, сумела заинтересовать, взяла на слабо обычной манипуляцией с моим мужским эго и теперь хочет пободаться в дедукции. Все стандартно, а я-то, дурак, даже обрадовался.

А, я в этом признался? Надеюсь, хотя бы не вслух.

– С удовольствием, Роецки. Играть с тобой в детектива, надеюсь, также увлекательно, как в охотников за головами.

– Слабый ход, Кроу. Напоминать женщине о минуте слабости, знаешь ли, мужчину не красит.

Еще лучше, полагать, что «потом» развеет какие-то мои глупо-романтичные бредни, почему-то образовавшиеся по её поводу, не стоит и думать. Но зато честно.

– Ты уже начнешь доказывать все превосходство своего интеллекта?

Кофе, провалившись внутрь, неожиданно легко растекся и явно начал дио… диокси… в общем, приводил меня в норму с ужасающей скоростью.

– Всегда рада. – Агнесс снова дернула носиком, на этот раз в показушной гримаске из-за моей сигареты. – Все же проще, э-э-э, как у вас там, у москалей-большевиков говорят… пареной репы.

– Давай, Агнес, жги глаголом и проницай проницательностью, аки рентген.

– Кроу, не стоит считать, что такие вот слабенькие трюизмы делают тебя интеллектуальным покорителем женских сердец. Женщины любят приятный мед в ушки, а не этот вот сарказм с кислой мордой. Фу на тебя, Кроу, не разочаровывай меня сильнее, чем есть.

– Знаешь, – я налил еще адского черного варева от панны Ковальски. – Что мне всё это вот напоминает?

– М?

– Мы с тобой как двое учеников средней школы, искренне симпатизирующие друг другу, но совершенно не умеющие превратить это всё в правильно-взрослое состояние. Не хватает только постепенного сближения и неожиданного страстного поцелуя с продолжением.

– Да? – Агнесс явно призадумалась. – Ну, хорошо. Давай серьезно, если уж так. Тем более, что неожиданно-страстные лобзания с тобой в текущем виде… Грозит воспаленной кожей на половину лица. Ты чего не бреешься, Алекс?

И тут… и тут проснулся Вортигерн, все это время старательно изображавший из себя чучело, незаметно оказавшись на платяном шкафу:

– Прямых речей от женщин не жди

В её «уйди» звучит не уходи!..

Странно, но Роецки явно расслабилась и сейчас почти подпрыгнула, уставившись на ворона:

– Матка Боска Ченстоховска, Кроу, что это за… чтоб меня черти взяли!

– Вот уж кому-кому, Агнесс, но точно не нам поминать нечистых, зная про их существование, верно?

Она покосилась на меня, на Вортигерна, снова на меня. И ткнула в птицу пальцем:

– Это, мать его за ощипанную гузку, кто такой?!

Ворон перелетел на мое плечо и расселся как на любимой жердочке. Кракнул и:

– Как можешь ты судить о том,

Чего не знаешь…

И моргнул агатовым глазом.

– Это Вортигерн, ворон-гонец, – сказал я и, неожиданно, решил погладить птицу.