Дмитрий Хатуцкий - Отражение в окне

На ней значилось:

Опись № 3.

1. Бутыль зеленая стеклянная винная, объем «магнум» – 1 штука.

На этом опись заканчивалась.

Уже догадываясь, что находится в конверте, за который он расписался во втором бланке, Костя взял его в руки. В нем сообщалось о завершении судебного делопроизводства и настоятельно рекомендовалось в ответном письме в течение трех месяцев прислать заботливо заполненную за Костю форму отказа от прав на наследство. Согласно отметкам почтамта, письмо пролежало в местном отделении немногим меньше пяти месяцев.

Дочитав письмо, Костя сделал то, что сделал бы любой из нас на его месте, а именно, сходил на кухню за штопором, после чего вернулся в коридор, сел прямо на пол рядом с посылкой и достал бутыль в надежде найти на ней надпись «вино», а лучше – «виски», «джин» или «ром» (причем неважно, на каком языке), с тем чтобы незамедлительно употребить все содержимое по назначению. Надпись на бутылке присутствовала, но была не написана, а то ли выгравирована, то ли бутылка изначально была отлита с этой надписью на боку. Впрочем, в обнаруженных знаках не угадывались ни кириллические, ни латинские символы, поэтому даже онлайн-переводчик был бы здесь бесполезен. Костя попробовал протереть мутное стекло бутылки и посмотреть через него на свет, попробовал потрясти и на слух определить, не булькнет ли что-то внутри, но однозначного ответа о заполненности бутыли проведенные эксперименты не принесли, оставалось только откупоривать.

За спиной раздалось деликатное покашливание. В прихожей около двери стоял британец. Нет, он не прокашлял информацию о своей принадлежности к этой нации, и на груди у него не было бейджика с надписью «британец». Просто весь его вид не оставлял никаких сомнений касательно данного вопроса.

Стоит отметить, что в современном мире высоких технологий любая информация, за исключением нужной, например, о внезапно свалившихся наследствах, передается по всему земному шару с поистине фантастической скоростью. Так и информация о том, что требуется на себя надевать в текущем месяце согласно очередному писку осипшей моды, чтобы подчеркнуть индивидуальность и не стать изгоем общества, достигает примерно одновременно и мегаполисов, и отдаленных поселков городского типа с неблагозвучными названиями. Параллельно в эти же населенные пункты добирается информация о том, какой именно должна быть индивидуальность в соответствии с современными тенденциями и какими чертами характера следует обладать в текущем месяце, чтобы оставаться в тренде и также не стать изгоем общества. В связи с этими обстоятельствами в современном мире высоких технологий практически отсутствуют изгои общества и индивидуальности, а отличить современного британца от, допустим, австралийца не представляется возможным ни на первый взгляд, ни на любой последующий.

Так вот внешний вид человека, стоявшего в коридоре квартиры номер девять, сочетал в себе все мыслимые черты, характерные исключительно для британцев того времени, когда высокие технологии эти черты у них еще не отняли. Иными словами, он выглядел так, как любой человек опишет абстрактного англичанина конца девятнадцатого – начала двадцатого века, если его об этом попросить: лакированные безукоризненно чистые туфли, строгий черный костюм с белоснежным носовым платком, выглядывающим из нагрудного кармана, элегантный цилиндр, круглые часы на цепочке, трость, перчатки, аристократичное лицо, чопорный взгляд. В целом же весь ансамбль незнакомца был настолько катастрофически несовременным, что, вероятно, мог стать писком моды следующего месяца, а потому когнитивного диссонанса не вызывал. Определить же возраст незнакомца было решительно невозможно. С уверенностью можно было лишь сказать, что джентльмен уже давно не юн. А вот насколько давно он стал не юн, оставалось загадкой.

– Смею заверить, штопор вам не поможет, – произнес незваный гость, конечно же, на английском языке. Более того, будь знания Кости в этом языке более продвинутыми, он бы уловил именно британский английский, а имей Костя диплом лингвиста в области диалектологии данного языка, определил бы в речи незнакомца фонетические черты, характерные для Лондона двадцатых годов прошлого века.

Костя выронил бутылку, она с удивительным грохотом ударилась о кафельный пол, но не разбилась, а, шумно позвякивая, укатилась в комнату.

Мягко говоря, подавленное состояние не давало Косте сейчас испытать какие-либо эмоции. Поэтому он не ощутил ни возмущение касательно беспардонного появления постороннего человека в его квартире, ни даже неприязнь к нему за принадлежность к столь ненавистной с недавних пор нации. Костя лишь смог спросить: «Я что, забыл закрыть дверь?» Очевидно, перенесенные переживания не самым лучшим образом сказались на мыслительных способностях новоиспеченного наследника, так как вопрос он задал на русском языке. Британец озадаченно нахмурился: «Так мы в России?» Его взгляд прошелся по окружающей обстановке и остановился на вскрытой посылке.