Синтия Хэнд - Священная

– Четыре, – говорит она с явным облегчением от того, что я не стала продолжать тему про пятидесятые. – Я изучала «Сестринское дело», «Историю», «Международные отношения» и «Программирование».

Несколько мгновений я пыталась уложить все это в голове.

– «Международные отношения»?

– Я бы рассказала тебе об этом, но тогда мне придется тебя убить.

– Только не говори мне, что ты была шпионкой.

На мамином лице появляется милая улыбка.

– Так вот почему ты все время твердишь мне расслабиться и не зацикливаться на образовании. Ведь мне и не нужно выбирать одну профессию. Когда в запасе есть сотни лет, можно изучить все, что только интересует.

– Можно многое сделать, когда живешь долго, – соглашается она. – Так что у тебя есть время. Но если ты решишь поехать в Стэнфорд с Анджелой, уверена, вы там весело проведете время.

– Я подумаю об этом, – говорю я.

Вот только если я уеду с Анджелой, то Такер останется здесь. И нам придется поддерживать отношения на расстоянии, а эта мысль не очень меня радует.

Около четырех утра я заползаю обратно в постель. Сил уже не осталось, так что во мне теплится надежда поспать хотя бы пару часов до будильника. Но меня тут же затягивает в сон о кладбище, который не дает и капли успокоения.

Несколько секунд я пытаюсь бороться с видением, пока поднимаюсь на холм. Но поняв, что все бесполезно, успокаиваюсь и напоминаю себе, что сама хотела сюда попасть. А затем сдерживаю внезапно нахлынувшие тревогу и отчаяние, чтобы наконец выяснить, кто же умрет. «Оглянись по сторонам, – говорю я себе. – Посмотри, кого не хватает. Кого нет из тех, кто должен быть здесь».

Рядом со мной находится Джеффри. Я зову его по имени, и он, как всегда, отвечает мне: «Давай покончим с этим». Мне хочется спросить, чьи это похороны, но не получается выдавить и слова. Сейчас всем управляет Клара из сна, которая сосредоточена только на том, чтобы переставлять ноги, и отчаянно желает заплакать. «Если бы я могла расплакаться, – думает она (думаю я), – тогда, возможно, боль бы слегка поутихла».

Так что мне остается лишь наблюдать за происходящим. Теперь, когда мне известно, что я на кладбище и сейчас идут похороны, мне это кажется совершенно очевидным. Все вокруг одеты в черные наряды. Под деревьями то там, то тут виднеются надгробия. Я старательно отмечаю все детали, не обращая внимания на бушующее внутри горе.

«На улице весна», – понимаю я. Листья на деревьях и трава – ярко-зеленые. В воздухе парит аромат свежести, который всегда бывает после весеннего дождя, смывающего последние остатки снега. А на склоне распустились первые полевые цветы.

Значит, это произойдет весной.

Я отчетливо вижу Анджелу, шагающую чуть поодаль в длинном фиолетовом платье. А затем мистера Фиббса, моего учителя английского. Присмотревшись, я узнаю еще несколько человек из школы, возможно, потому, что школа в Джексоне – это единственное место, где я кого-то знаю. Сюда пришли миссис Лоуэлл, секретарь директора школы, ее рыжеволосая дочь Эллисон, Кимбер Лейн, подруга Джеффри, Ава Питерс. Венди шагает рядом с родителями и прижимает к груди белую розу. Ее лицо выглядит бледнее, чем обычно, а голубые глаза покраснели и опухли. У нее явно нет проблем с тем, чтобы поплакать.

Но кого же не хватает?

Теплые пальцы переплетаются с моими. Я смотрю на Кристиана. Он сжимает мою руку. Но мне не следует позволять ему этого. Ведь у меня есть Такер.

«Ты справишься», – раздается голос Кристиана у меня в голове. В нем нет ни капли сомнений. Или колебаний. Он не беспокоится, что сейчас появится Такер и начнет возмущаться, что Кристиан держит меня за руку.

И тут мой живот сжимается. Такер.

– Еще пять минут, ребята.

Мы на политологии, и я не свожу взгляда с Такера, который решает тестовое задание по Конституции США. Своё я закончила еще пятнадцать минут назад, поэтому сейчас наблюдаю, как он, склонившись над бумагой, хмурится, вчитывается в слова и отбивает карандашом по столу сумасшедший ритм, словно это помогает ему вспомнить ответы. Вот только дела у него, судя по всему, идут не очень хорошо. В любое другое время его расстроенный и сосредоточенный вид показался бы мне очаровательным, но сейчас я могу думать лишь об одном: «Кому какое дело до дурацкого теста по политологии, если ты скоро умрешь?» И это случится лишь по моей вине.

«Перестань, – одергиваю я себя. – Перестань так думать. Ты не знаешь наверняка».