Данил Ечевский - Тираннозавр

Вдруг О понял, что делать. Он дернул листок за шиворот и пригвоздил его пальцем возле тетрадки. Почерк. Мой или нет? О пропахал взглядом почти каждое слово на тех страницах, что успел написать. Нет. Не мой. Если так, то все остальное тоже может быть правдой. Нужно идти на работу, иначе босс будет в ярости.

День. Душный душ. Дождь так и не пошел. Только черно-синие синяки-тучи, недвижимо сидящие на небесном потолке. Как будто кто-то дал небу в рожу. Но ни одной капли. Ни одной лужи. Воздух задыхается. Тучи не выпускают жар наружу из засаленного помещения города.

В газовой камере: птицы и люди. Единственное красивое место в концлагере – это небо. Последняя связь со свободой и прекрасным. Но что, если на небе нет неба? Только заплесневелые бугры висящего в воздухе снега. Отобрав у заключенного небо, ты отберешь его свободу.

Что может быть ужаснее для человека лишенного сна, чем жара и работа, которые он ненавидит? О пытался, как мог, отсыпаться на своем месте. Нет-нет, не пытался. О. пытался работать, честное слово, но все равно засыпал. Пока тиранический крик начальника объяснял, что так нельзя. Так жить нельзя. Надо звонить. А то…, ты же знаешь? Выговоры. Вычеты из зарплаты. Увольнение.

О уже ничего не страшно. О боится всего. Того, кто не спит, – не напугать, он и так живет только во сне. В кошмаре.

Выкатив вместо глаз свое обаяние. Со всевозможной внимательностью. С усыпляющим лизанием самолюбия. Сотрудники выслушивают то, что им неинтересно. Ежедневные напутствия шефа. Каждое слово они знают наизусть. И даже манеру, с которой оно будет сказано. Чаще всего: ударом в нос посреди сна. Неожиданно, но заезженным словом.

О не мог смотреть на начальника. Вся эта агрессия вызывала тревогу и душила дыхание. О постоянно кружил своим взглядом, пытаясь найти середину между чуткостью и безразличием. Только бы не смотреть, только бы не видеть его, иначе можно сойти с ума. Но начальник ловил глаза-беглецов. О, НА МЕНЯ, смотри НА МЕНЯ. Где ты летаешь?

Сколь новым не был бы ремонт, маленькое помещение с тьмой рабочих столов, – плечом к плечу – стационарных телефонов и несколькими десятками сотрудников было гробом. Бизнес-склеп премиум класса с кучей уродов, захороненных в нем. И весь потолок в камерах, сканирующих душу. Сидят по углам, как гигантские кровожадные мухи. Ни одному миллиметру гроба не избежать их раздевающих глаз.

Приталенные улыбки. Костюмчики-радуга. Модная мода. Побольше помады. Карманная расческа. А как ты хотел? Хочешь обманывать? – Ну так надо уметь! И все трупы – с надеждой на лучшее. Стать толстосумами. Чтобы кошелек был такой же жирный, как брюхо. Надеть на себя вещи. Всем надо денег. Все бедные.

Лизоблюдство всех блюд, и не только. Если придется, – каждый готов идти на многое. Вся прочая добропорядочность, с умыслом натянутая на самолюбовь их лиц. Услужливая услужливость. Да, они психопаты и ублюдки. Но для всех них эта работа – единственное возможное будущее. Последняя соломинка, которую не только нужно облизать и положить в рот, но, если потребуется, и сунуть куда положено.

А что еще остается в стране, которая ничего не производит? В мире, который производит лишь ложь? С такими людьми не то что работать, пускать параллельную струю в сортире – не хочется. Однако, другого места О не нашел. А смысл слова голод понятен без словаря.

Шеф плывет перед глазами. Как китайский дракон на красивых картинках. Только шеф не красивый. Кажется, у начальника нимб. Нет, это его новые очки. Он как-то невероятно высок, хоть и низок. Неестественно большой. Начальник распластался и разлился по помещению костюмным жиром. В сравнении с ним работники, как сверчки в своем черноземе на стульях. А все происходит, как и должно, – как школьный урок. Так нет, он и есть – школьный урок. Только вместо учителя стоит отморозок.

О не может сконцентрироваться. Ему видится, будто шеф застрял в воздухе и медленно растекается по близлежащему пространству. Точно дух какой-то на пейзаже художника.

Глаза О слезятся. Веки коллапсируют и схлопываются. Сами собой. Падают, падают, падают. О уснул во сне. Мысли, как бабочки. Живут один миг и думают только о записке. Жирные, толстобрюхие бабочки, ползающие по полу, потому что нет воздуха. Окно. Где же окно? Почему, почему никто не откроет? Взгляд О прилип к стеклу и был промазан по нему со звуком, от которого мурашки. Панорама. Зачем? А там же воздух гуляет на свободе… Почему я не воздух? Душно.

Шеф закончил было свой нерукотворный урок и приготовился лакомиться вопросами. Плоскими песнями орало на фоне всего этого радио, делающее тошноту тошнотворнее. Шеф закричал: