Ксения Левонесова - Город на Лете

Зима замер. Явно никогда об этом раньше не задумывался. Через секунду пожал плечами и легкомысленно ответил:

– Да кто ж его знает? Мы и огород ею поливаем, ничего не портится.

– А что с теми, кто ноги потерял?

– Во время пожара-то? А чего с ними будет? Больные ноги оттяпали, ребята полежали месяцок, а потом у них новые отрасли.

Зима все произносит с такой интонацией, что не понять – шутит или нет. Мы попрощались, и я зашел на фабрику.

Тот же мужик, что и в первый раз, встретил меня уже более приветливо. Я решился у него спросить:

– А можно как-нибудь у вас бумаги взять? Мне столько посланий передают, что боюсь забыть…

– Это мы легко организуем, – сказал мужик и вышел из комнаты. Только он открыл дверь, как я чуть не оглох – у них на производстве ужасно шумно. Даже хорошо, что мой почтовый уголочек находится здесь, где потише. Мужик вернулся через пару минут:

– Вот, возьми. Пока хватит?

Примерно с полсотни серых листочков, скрепленных нитью. Знакомо…

– Блокнот, – вспомнил я.

– Точно!

– Спасибо.

В ящике для писем оказалось в этот раз пять бумажек – похоже, по городу разошелся слух, что появился почтальон, и работа пошла. Однажды мне за нее даже, наверное, заплатят. Только на что тут тратить деньги? Форму выдали, кормят, блокнот с карандашом бесплатные. Зачем люди вообще здесь работают, если все достается бесплатно? Да, конечно, если фабрики и поля внезапно встанут, то и еды, и остального не будет – но почему совсем нет на улице попрошаек, лентяев?

Послание с очередным списком зданий и цифрами для Каина тоже забрал. Проверил – цифры изменились, но суть та же. Сунул под дверь его дома.

Другие письма заставили побегать по всему городу, хотя ничего интересного в них не было. Пока что только письмо кузнеца заставило поломать голову… Вот тоже вопрос – зачем он писал своему коллеге, с которым мог поделиться той же мыслью на работе? Возможно, к тому времени второй кузнец – тот, кому предназначалось письмо, – забросил все дела, погрузился в себя, начал сходить с ума. Готовился выйти за границу. А первый кузнец пытался его вдохновить тем же, чем вдохновлял себя – загадочной девушкой, которая легко выходит из мертвой Леты и ныряет обратно.

Очередное письмо пришлось отнести к Лему – и я отправился к нему с радостью. Хотелось показаться лекарю и удивить, что я уже научился говорить и думать нормально. Жаль, имя так и не вспомнил, но все равно хотелось верить, что он за меня порадуется.

Я постучал в лекарню для приличия, а потом, не дожидаясь, вошел. Странно. Когда Марк уводил меня отсюда в прошлый раз, казалось, что мы всего-то вышли из кабинета прямо на улицу. Наверное, у меня просто не хватало слов, образов, мыслей, чтобы осмыслить, какая большая лекарня на самом деле. И работает здесь не только Лем – в здании были десятки комнат, за некоторыми слышалось шушуканье, еще в одной комнате кто-то скулил. В коридоре на стульях сидели те, кто ждал очереди. Я не смог понять, с чем они пришли, только у одного была явная проблема – рука обмотана тканью, и она уже успела окраситься в красный.

Только я собирался спросить у всех, как найти Лема, как он вышел из комнаты.

– Это же дурень! – обрадовался он! – Ты как, говорить научился?

– Э-э-э, ложка, – я постарался состроить наиболее дебильное лицо. Потом засмеялся, и уже напрягшийся Лем тоже повеселел. – Научился, уже и работу выдали. Я почтальон. Тебе тоже послание, держи.

Лем взял письмо. Я успел заглянуть внутрь – лекарю писала какая-то девушка и недвусмысленно намекала на свидание. Пока он читал, у него даже уши покраснели.

– Гонцу с хорошими новостями – прием вне очереди.

Я обернулся на мужичка с окровавленной рукой, но Лем уже тащил меня в комнату. Кажется, именно здесь я впервые очнулся. Ничего интересного – кровать, стол, заваленный книгами, несколько полок с баночками и лекарствами. Хотя книги мало отличались от моего блокнота, наскоро схваченного нитками сбоку.

– Рассказывай, как устроился. Дом тебе выдали?

– Я отказался.

Лем погрустнел. Но, кажется, это связано не со мной.

– А я вот согласился. Не знаю, что же я отдал Каину, но теперь у меня этого нет. Может, поэтому иногда так грустно по вечерам. Но сегодня я надеюсь пустоту чуть-чуть заполнить, – лекарь с обожанием посмотрел на письмо и сунул его между книг. – Ты, значит, почтальон? Хорошее дело. Туда всегда молодых набирают, решительных. А ты решительный, раз смог Каину отказать.