Том Поллок: Стеклянная республика

– Что это? – выдохнула Труди. – Какие-то диккенсовские штучки?

– Ага, я рождественский дух Закрой-блин-рот-и-послушай. – Карино терпение лопнуло, и ее голос огласил обе комнаты.

Труди вздрогнула.

– Парва, мне так…

– Хотела бы я иметь время на эту дребедень, – оборвала ее Кара. – Хочешь со мной помириться? Доставай телефон.

Труди повиновалась, не отрывая глаз от Кары, пока рылась в сумочке.

– Отправь сообщение на этот номер. – Кара по памяти продиктовала цифры. Труди набрала их дрожащими пальцами. – Пиши: «Кара в зеркале» и скажи, где. Напиши, чтобы приходила немедленно, и еще… – Кара почувствовала, как сжимается горло. – Скажи ей, что моя гармония сильно изломана.

– Кому сказать?

– Девушке, которую ты когда-то знала.

Больше Труди ни о чем ее не расспрашивала, но, набрав сообщение, досадливо уставилась в телефон.

– Чего ты ждешь? – требовательно поинтересовалась Кара.

– Нет сигнала.

– ТАК НАЙДИ ЕГО! – крикнула Кара из-за стекла.

Труди вскочила на ноги.

– Мне очень жаль, Парва, честно, – выпалила она. Кара не ответила, просто смотрела, как девушка скрывается в коридоре.

Кара обняла себя, чувствуя фальшивые колючки платья, и принялась вышагивать по линолеуму. Она думала о встрече с Бет, и предвкушение покалывало ее горло. Хотелось бы ей понять, сколько сейчас времени. Четыре ходки по узкой комнате – и словно бы час долой. Кара скребла основания ногтей, бормоча себе под нос, пытаясь понять, что же она скажет подруге: как жалеет, что ушла, как не может вернуться, как – тут-то живот и скрутило – как нечто гораздо худшее собирается прийти вместо нее.

И попрощается.

Дыхание сбилось. Прощаться ей хотелось меньше всего на свете.

Девушка так расстроилась, что сперва не заметила, как заерзала Эспель.

Она в тревоге бросилась к верхолазке, испугавшись, что хрупкое перемирие нарушено, но ни одна рука не пересекла границу, отмеченную серебристым швом. Они просто дергались и стучали по полу. Первой перекатилась голова, шея вытянулась, словно Эспель пыталась что-то разглядеть. Проследив за ее отчаянным взглядом, Кара увидела сквозь дыру в линолеуме рядом с кровавым отпечатком руки Парвы, как дрожит бетонный пол.

Колебания пока были совсем слабыми – меньше балла по шкале Рихтера, – но они им не померещились и становились все сильнее.

Страх сковал мышцы. Подтянув к себе Эспель, Кара взяла ее на руки, готовая бежать, но замешкалась. Оглянувшись на отражение пустого лондонского туалета, она представила, как Бет придет к пустому стеклу. Она разрывалась в агонии между зеркалом и дверью.

Эспель таращилась на нее.

«Они ищут не тебя», – подумала Кара.

Перенеся легкое тело подруги к последней левой кабинке, Кара распахнула дверь и усадила верхолазку на закрытое сиденье унитаза, судорожно пытаясь устроить ее ноги так, чтобы их не было видно в щель под дверью.

– Они ищут не тебя, – объяснила ей Кара. – У тебя нет того, чего они хотят. Сиди тихо… смирно. Что бы ни произошло, что бы ты ни услышала – сиди смирно.

Кара снова посмотрела на дыру в линолеуме. Она не знала, что привело глиняных солдат Матери Улиц к границе, но не могла избавиться от пробирающего до костей ощущения, что они пришли за нею. Должно быть… должно быть, что-то связанное с дверным снадобьем или воспоминаниями зеркальной сестры, или… или с чем-то , что заставило Леди Улиц снова за нею охотиться. Эспель родилась в отраженном городе. Она ни разу даже не видела дома, по которому тосковала Мать Улиц.

– У тебя нет того, чего они хотят, – повторила она, отчаянно желая в это поверить.

Выражения обеих половинок лица Эспель оказались нечитаемы, когда Кара вышла из кабинки, закрыв за собой дверь. Она тяжело выдохнула.

– Окей, – прошептала она. Потом повернулась и закричала.

Через испещренное ржавчиной зеркало на нее смотрела темная фигура. Радужки мягко светились зеленым светофорным светом. Кара отпрянула от крыш, покрывающих ее щеки, словно чешуя, от черных проводов волос, заправленных за уши, от церковных шпилей, показавшихся во рту, когда она одними губами произнесла: «Кара».

Никакого звука, только форма ее имени. Кара резко вздрогнула. Теперь она видела, что на девушке надет черный балахон Химических Братьев… и видела, что это девушка. Архитектура ее лица неожиданно обрела смысл, одновременно чуждый и знакомый.

– Бет? – в полнейшем изумлении выговорила Кара. Подбежав к зеркалу, девушка прижала руки к стеклу. Бет сделала то же самое, держась справа от отражения Кары.