А. Говард - Магия безумия

В дверь звонят, и я возвращаюсь к реальности. Наверное, это папа. Он оставил на холодильнике пульт, управляющий дверью гаража.

Я встаю и смотрю вокруг. Содержимое кресла валяется на полу. Из дыр в обивке торчит вата. Кресло теперь похоже на детскую игрушку – ту, где надо выдавливать пластилин сквозь стратегически расположенные отверстия.

Снова раздается звонок.

Я вытряхиваю вату из волос. Как объяснить папе, что случилось с креслом?

Сходя с ума от тревоги, я прячу все находки в рюкзак и мгновенно принимаю решение забрать их с собой в Лондон. А затем, вспомнив жестоких обитателей подземного мира, которых я видела на сайте, и черноглазого крылатого мальчика, который каким-то образом оказался частью моего прошлого, я бросаю туда же папин армейских нож.

Отложив рюкзак, я робко подхожу к двери и отпираю ее, поглядывая через плечо на бардак в комнате.

На крыльце, пряча мобильник в карман смокинга, стоит Джеб. Я кое-как изображаю спокойствие.

– Привет.

– Привет, – отвечает он.

Молния рассекает тучи у него за спиной.

Длинные ресницы Джеба отбрасывают тень на щеки. Порыв ветра доносит до меня запах одеколона.

Может быть, он пришел извиниться. Надеюсь, так оно и есть, потому что сейчас я бы не отказалась от его помощи.

– Надо поговорить, – произносит он.

Резкий тон немедленно заставляет меня подобраться.

Стоя на пороге, Джеб возвышается надо мной. Даже в смокинге вид у него какой-то потрепанный, начиная от небритого подбородка и заканчивая банданой, повязанной на левом предплечье. Белая майка и поношенные черные армейские ботинки вместо парадной рубашки и танцевальных туфель отлично довершают образ. Королева старшей школы Плезанса сойдет с ума от ярости, когда все это увидит.

– А я думала, ты едешь на великосветский бал, – осторожно говорю я, зондируя почву.

– Я сегодня без машины.

Перевод: Таэлор подвезет его в семейном лимузине, и они стильно опоздают.

Он вжимает костяшки пальцев в завиток на двери. Челюсть у него ходит туда-сюда. Все верно, Джеб здорово взвинчен. В чем дело? Не он, а я заслуживаю извинений. Причем очень серьезных.

– Можно войти?

Под нижней губой у Джеба посверкивает что-то красное – это новенький гранатовый лабрет, в котором отражается свет. Итак, тайна пакета из ювелирного магазина официально раскрыта.

– Какая прелесть, – насмешливо говорю я. – Таэлор подарила тебе блестяшку!

Он трогает пирсинг языком.

– Она очень старается быть тактичной.

Во мне горячей белой волной поднимается ярость, когда я вспоминаю всё, что Таэлор наговорила про Лондон и вообще.

– Ну конечно. Она просто восьмое чудо света, только рожки мешают.

Джеб морщит лоб.

– В каком смысле?

– Тактичности у Таэлор примерно как у паука-птицееда. Гранат – ее камень. На губе ты носишь символ ее дня рожденья. Попробуй сказать теперь, что она тебя не поймала.

Он смотрит на меня сверху вниз и хмурится еще сильнее.

– Отстань от Таэлор. У нее и без того плохой день. Она потеряла сумочку с деньгами. – Джеб медлит и проводит пальцем по дверному косяку. – Сумочка точно была при ней, когда она заходила в ваш магазин. Но, наверное, ты бы позвонила, если бы что-то нашла. Ты ничего не видела?

Я чувствую укол совести.

– Нет. И я, к твоему сведению, не работаю хранительницей сумочек ее величества.

– Эл, я серьезно. Прояви немного сочувствия. Ты и так ее уже обидела.

– Я?

– Ты ляпнула ей прямо в лицо, что отец ее не любит. Ты не знаешь, каково это. Твой папа… Тебе так повезло! А мне и Таэлор – нет. Ты же знаешь, что она переживает. Это было грубо.

У меня кровь застывает в жилах. Я очень хочу пересказать Джебу слова Таэлор, которые вызвали такую реакцию, но не сделаю этого. Было время, когда он доверял мне достаточно, чтобы без вопросов принять мою сторону против кого угодно. А теперь Джеб постоянно пытается сделать нас с Таэлор добрыми приятельницами. Но проблемы тут не у меня… не считая того, что я обманщица и воровка.

Все сваливается на мою голову – разнообразные жуткие открытия, разрушенная дружба с Джебом, несчастная семья. Такое ощущение, что я задыхаюсь. Я пытаюсь захлопнуть дверь, но нога Джеба мне мешает. Я дергаю, и дверь распахивается.

Джеб держится за ручку, чтобы я не вздумала запереться.

Капли дождя блестят на его гладких волосах (наверняка понадобилась уйма геля и прорва времени, чтобы довести прическу до совершенства). Таэлор это обязательно одобрит. Но лично я предпочитаю растрепанного Джеба – лохматого, мокрого от пота, в пятнах машинного масла или акварели. Это тот Джеб, с которым я выросла. Тот, на кого могла положиться. Тот, которого потеряла.