Виктория Шваб - Зло

– Ну и?.. – спросил он, стараясь сохранить на лице выражение «доверься мне».

Эли провел кончиками пальцев по книжным корешкам.

– Попробуй посмотреть на это вот как. В комиксах герой появляется двумя способами. За счет наследственности и за счет жизненных условий. Есть Супермен, который таким родился, и Человек-паук, которого таким сделали. Мысль понятна?

– Да.

– Если провести даже самый поверхностный поиск ЭО в Интернете, – он указал на распечатки, – то обнаружишь точно такую же классификацию. Некоторые утверждают, что ЭО уже рождаются необыкновенными, другие предлагают все что угодно, начиная с радиоактивной грязи и ядовитых насекомых и заканчивая простой случайностью. Предположим, мы отыщем ЭО. Тогда у нас есть доказательство того, что они действительно существуют, и встанет вопрос о том – как. Они рождаются? Или создаются?

Виктор наблюдал за тем, как при разговоре об ЭО глаза у Эли начинают блестеть, а голос – меняться, становясь более низким и напряженным, и мимические мышцы нервно подергиваются в попытке скрыть возбуждение. Страстность просачивалась сквозь уголки его рта, глаза лучились увлеченностью, энергия чувствовалась в подбородке и движениях челюсти. Виктор смотрел на друга, завороженный его преображением. Он сам был способен изобразить практически любую эмоцию и выдать ее за свою собственную, однако имитация имела свои ограничения: он понимал, что никогда не смог бы сравняться с этим… пылом. И даже пытаться не стал. Вместо этого он сохранял спокойствие и слушал, глядя на Эли внимательно и уважительно, чтобы тот не смутился, не отступил.

Виктору меньше всего хотелось, чтобы Эли сейчас пошел на попятную. Потребовалось почти два года отношений дружеских и доверительных, чтобы пробиться сквозь эту обаятельную конфетную оболочку и найти то, что, как и думал Виктор, под ней пряталось. Элиот Кардейл, наклоняющийся над журнальным столиком с грудой нечетких скриншотов сайтов из числа тех, которые взрослые люди модерируют из подвала в родительском доме, казалось, обрел Бога. И, что еще лучше, он словно обрел Бога и хотел бы сохранить это в тайне – но не смог. Это пробивалось сквозь его кожу ярким сиянием.

– Значит, так, – медленно проговорил Виктор, – предположим, что ЭО существуют. Ты собрался выяснить – как .

Эли одарил его улыбкой, которой позавидовал бы любой глава религиозного культа.

– Вот именно.

Прошлой ночью

Кладбище Мирита

Бух.

Бух.

Бух.

– А сколько ты отсидел? – спросила Сидни, стараясь заполнить тишину. Удары лопат и рассеянное мурлыканье Виктора действовали ей на нервы.

– Слишком много, – ответил Виктор.

Бух.

Бух.

Пальцы, сжимавшие черенок лопаты, тупо ныли.

– И там ты познакомился с Митчем?

Массивный Митч – Митчелл Тернер – дожидался их в номере гостиницы. Не потому, что он не любит кладбища, как решительно заявил им. Нет, просто кто-то же должен был остаться с Долом. И потом, дел у него много. Очень много. И к трупам это не имеет никакого отношения.

Сидни улыбнулась, вспоминая, как он искал отговорки. Она почувствовала себя чуть лучше при мысли о том, что Митч – здоровенный, как микроавтобус, и, наверное, способный этот микроавтобус поднять – опасается смерти.

– Мы были сокамерниками, – пояснил Виктор. – В тюрьме масса очень плохих людей, Сид, и очень немного приличных. Митч из числа приличных.

Бух.

Бух.

– А ты из числа плохих? – уточнила Сидни.

Ее прозрачные голубые глаза смотрели прямо на него не моргая. Она не думала, что этот ответ будет что-то означать, но ей казалось, что знать его следует.

– Некоторые сказали бы, что да, – признал Виктор.

Бух.

Она не отводила взгляда:

– А по-моему, ты не плохой, Виктор.

Виктор продолжал копать.

– Зависит от точки зрения, Сид.

Бух.

– Насчет тюрьмы. Тебя… тебя выпустили? – тихо спросила она.

Бух.

Виктор оставил лопату торчать в земле и посмотрел на нее. А потом улыбнулся (она уже заметила, что он часто улыбается, прежде чем солгать) и ответил:

– Конечно.

Неделю назад

Тюрьма «Райтон»

Тюремное заключение не играло особой роли по сравнению с тем, что оно Виктору дало. А именно – время.

Пять лет одиночки дали ему время подумать.

Четыре года тюрьмы общего режима (спасибо сокращению бюджета и отсутствию данных о том, что Вейл чем-то отличается от нормы) предоставили ему время, чтобы практиковаться. И четыреста шестьдесят троих заключенных, на которых можно было практиковаться.