Чайна Мьевиль - Железный Совет

Он стоял, вытянув руки по швам, внешне спокойный, но все его нутро плавилось от отвращения.

– Что скажешь? – спросил Правли.

Глубоко в мозгу Каттера голос Дрогона приказал:

– Говори.

– Да пошел ты! – тут же выпалил Каттер.

Правли кивнул и стал ждать.

– Отвали от моего поезда, мудак. А ты, ублюдок, перебежчик проклятый, ты, Дрогон, никуда от нас не денешься…

Каттер уже набрал в грудь побольше воздуха, чтобы закричать, но Дрогон заставил его умолкнуть.

– Думаешь, мы без тебя не обойдемся? – сказал Правли. Вид у него был недоуменный. – Сомневаюсь. Вообще-то, я даже уверен, что обойдемся. Сейчас мы пойдем. Я буду в депо, когда придет поезд. Я буду ждать. Появится желание – приходи, если твои взгляды переменятся.

Дрогон снова зашептал. Судорога жгучей болью свела конечности Каттера. Мастер шепота указал на проход в холмах и повел Яни Правли прочь. Обернувшись, он снова зашептал Каттеру:

– Просто чтобы ты знал. Хотя, по-моему, ничто не изменится. На всякий случай. Потому что теперь все должно закончиться. Твои зеркала разбиты. Для верности.

Яни Правли посмотрел Каттеру в глаза.

– Ты знаешь, где меня найти.

И они ушли, а Каттер остался напрягать непослушные мышцы.

«Почему вы не убили меня, ублюдки?»

Его рука поднялась. Это не имело значения. Он ни для кого не был опасен. То, что ему сказали, тоже не имело значения. Милиция ждет – он твердил эти слова неделю за неделей. Все знали, что он только об этом и думает. Нынешняя внезапная уверенность ничего не изменила: он всегда знал, что так и будет. Так почему что-то должно повлиять на мессианские планы Железного Совета?

Была еще одна причина, по которой Дрогон и Правли оставили его в живых: надеялись, что он все же передумает. Оба верили, что он покинет Совет, мчащийся навстречу кровавой расправе, и присоединится к ним. И Каттер ненавидел их за это, думая про себя: «Кто я? Кто я такой, что они так думают обо мне?»

Он немного всплакнул – то ли от попыток стряхнуть колдовство, то ли от чего другого. Он увидел себя со стороны, таким, каким, наверное, видел его Дрогон: из-за своей язвительности и одиночества Каттер выглядел потенциальным предателем.

Каттер достал зеркала из оружейного вагона: они лежали там, тщательно обернутые тканью. Стекло покрылось паутиной трещин, оловянная амальгама превратилась в пыль. Каттеру хотелось рассказать кому-нибудь о случившемся, но он боялся продемонстрировать жалкое торжество предсказателя, чьи слова сбылись, боялся, что его сочтут злорадствующим, хотя на деле он испытывал лишь горечь. Он ненавидел эту свою черту и знал, что именно ее учуял Дрогон. Оттого ему и сделали такое предложение.

Он отнес разбитые зеркала Анн-Гари и рассказал обо всем.

Старые рельсы отражали лунный свет. На горизонте с восточной стороны виднелась черная полоса: Строевой лес. Паровозные прожектора и кухонные костры окружал слабый ореол.

– Ну? – спросила Анн-Гари.

– Что «ну»?

– Да.

– Что ты будешь делать?

– А ты бы что сделал?

– Развернул бы паровоз, черт возьми. Развернул бы и поехал по рельсам на юг, а не на север.

– В болото?

– Для начала. Если другого способа уйти нет. Выжить , Анн-Гари. Выжить. Они ведь ждут . Завтра, может быть, послезавтра. Они там .

– Правда? И что?

Каттер закричал. Прямо в ночь.

– Как это «что»? Ты спятила? Или ты не слышала , что я говорил? И что значит твое «правда»?

Внезапно он замолчал. Они смотрели друг на друга.

– Ты мне не веришь.

– Не знаю.

– Думаешь, я лгу .

– Ну-ну, – сказала Анн-Гари. – Не надо. Ты верный друг Совета, Каттер, мы это знаем…

– О боги мои, ты думаешь, я лгу. И что из этого следует? Ты думаешь, о боги, ты думаешь, что я сам разбил чертовы зеркала?

– Каттер, не надо.

– Нет, думаешь.

– Каттер . Ты не разбивал зеркал. Я знаю.

– Значит, ты думаешь, что я лгу насчет Дрогона?

– Ты всегда был против нашего возвращения, Каттер. Ты никогда не хотел, чтобы мы оказались здесь. А теперь ты говоришь мне, что нас ждет милиция. Откуда тебе знать, что Дрогон и тот человек не солгали? Им известно твое настроение; они знают, что тебе сказать. Может, они просто хотят, чтобы мы испугались и сдались.

Каттер застыл с открытым ртом. Может ли быть, что Яни Правли просто хотел их напугать?

Возможно, Коллектив победил. Беженцы в каменистых землях на подступах к городу ошиблись, и Коллектив утверждает новую демократию, положив конец выборной лотерее, разоружив милицию и вооружив народ. Тем, кто пал, поставили памятники. Парламент отстраивают заново. Не гремят больше над головами милицейские стручки-вагоны, неопознанные дирижабли не таятся в облаках, в небе лишь вирмы, воздушные шары да флаги. Возможно, Яни Правли просто не хотел, чтобы они стали частью этого нового Нью-Кробюзона.