Александр Самсонов - Кощеевы земли

— Не освободите ли вы нам дорогу? У нас совершенно нет времени.

— Все вопросы только в присутствии личного адвоката, — пискнул за спиной бесенок, — или процессуальные нормы не по плечу?

Аборигены молча стояли, они, по-видимому, ожидали более обстоятельных ответов. Тот, что ростом был пониже, неожиданно откинул капюшон, и Никита увидел знакомое лицо Зухры. Она обожгла удивленного боярина злобным взглядом. «Ничего с ней не случится, — вспомнились слова деда, и воин на миг опять посочувствовал маленькой колдунье-некромантке. Только на миг. Дальше проявлять лояльность уже не хотелось. Руки, выпростанные из-под мешковатой накидки, начали плести затейливый узор.

— Колдунья! — Одновременно с выкриком амазонка оттолкнула Басанова в сторону и древком короткого копья хлестнула по извивающимся пальцам.

Зухра вскрикнула и, схватившись за ушибленную кисть, присела на корточки. Остальные селяне испуганно отступили в стороны.

— Давно бы так.

Оборотень уверенным шагом двинулся вперед, увлекая за собой товарищей. За спинами остались молчаливые люди в капюшонах и постанывающая женщина. Пробегая мимо согнувшейся от боли Зухры, Басанов столкнулся с тяжелым взглядом, ударившим из-под одного из капюшонов. Ему показалось, что на плечи навалился непомерный груз, ноги замедлили движение, мышцы расслабленно затормозились.

Спас бесенок. Рыжим шаром он катанулся под ноги к выдвинувшейся фигуре в балахоне, и горсть песка, подхваченная маленькой ручкой, метнулась под опущенный капюшон. Абориген вскрикнул, качнулся и схватился за лицо. Сразу же стало легче. На раздумья времени не оставалось — распластавшись в прыжке, Никита опустил оба кулака на головы стоящих рядом и еще никак не проявивших себя жителей Алкедамы. «Превентивная мера против колдовства», — мелькнула в голове мудреная фраза. Додумать формулировку или хотя бы удивиться ей не получилось. Разъяренное лицо до-долки возникло перед ним, и ее вопль ворвался в уши, перекрывая остальные звуки:

— Быстрее к воротам!

Сильная рука потащила его вдоль улицы. Неторопливые стражники, сунувшиеся навстречу их распахнутых ворот, отлетели тряпичными куклами в разные стороны. Это несущийся впереди Рудольф убрал их с пути отряда. Когда чуть приотставшие Басанов и Нодья догнали прокладывавшего дорогу оборотня и пристроившегося рядом бесенка, выход из селения был почти полностью расчищен: Рудольф «успокоил» наиболее ретивых местных жителей, по собственной глупости решивших встать на дороге.

Марш-бросок до ближайшей опушки леса занял четверть часа. Сшибая хлипкие жердяные ограды, разгоняя недоумевающих крестьян и рабочую скотину, оборотень тараном прокладывал кратчайшую дорогу к вожделенной зеленой завесе. Следом пушистым запыленным шаром катился Глузь. Короткие ножки бесенка двигались с такой скоростью, неся упитанное тело, что их порой невозможно было разглядеть. Замыкала движение амазонка. Следуя привычке, Басанов по-джентельмен-ски попытался пропустить девушку вперед, но Нодья, сверкая злыми глазами, упорно держалась определенного места в сложившемся ордене.

С ходу вломившись в густой кустарник, Никита резко остановился и, выравнивая дыхание, окликнул соратников.

— Не стой, двигаем дальше! — Недовольный рев оборотня походил на рык разъяренного быка. — Уходим в лес. Курс — в направлении солнца.

— Не торопись. — С восстановленным дыханием к Басанову возвратились уверенность и душевное спокойствие, нарушенные «теплой встречей» в селении. — Сейчас Гамаюна эксплуатировать будем.

То ли за прошедшие сутки говорливое чудо в перьях так и не выспалось, то ли просто обленилось до крайности, но вылезать из кармана оно не собиралось. Никита сначала слегка постучал по оттопыренному птицей карману, но ответа не получил. Следующим движением он резко дерганул за матерчатую полоску, прикрывающую вход в птичье убежище. Гамаюн признаков жизни не подавал. Под нетерпеливыми взглядами спутников, ожидавших скорейшего возвращения в свой мир, человек раздраженно сжал в кулак клапан кармана и резко рванул. Вроде бы крепко пришитая материя с треском оторвалась. Пестрый пучок перьев выпростал когтистую лапу и зацепился за разлохмаченный шов, закачавшись неопрятным маятником на груди человека.

— Ты, петух драный, — взвизгнул Глузь, — вставай пора — подъем пришла!

Откуда-то из-под растопыренного крыла высунулся продолговатый клюв и блеснул приоткрывшийся круглый глаз.