Робин Хобб - Своевольная принцесса и Пегий Принц

Любой трус может испытать момент мужества. Это произошло с моим Рэдбёрдом. Ибо в середине вечера, когда сама королева возблагодарила Коппера, Рэдбёрд Певец Истины, пробился сквозь толпу и занял освободившееся место перед престолом лже-короля, который восседал на нем. Затем, перед всем двором, он просил позволить ему исполнить последнюю песню в качестве своего подарка, прежде чем он покинет двор Видящих навсегда. Король Канни вздернул брови, явно не понимая, кто такой смелый стоял перед ним. Сегодня я думаю, Канни полагал, что перед ним странствующий менестрель, надеющийся заработать несколько монеток при помощи лести.

Долго ждать не пришлось. Рэдбёрд установил перед собой арфу и взял первый аккорд. Сначала он просто играл мелодию, наблюдая, все ли присутствующие обратили на него внимание. И затем, громче и четче, чем когда-либо, он запел свою правду. Он пел о Короле Чарджере, который в одиночестве прогуливался в саду, о том, как пришел его менестрель, чтобы составить ему компанию, и как Король приказал Рэдбёрду спасаться бегством. Он рассказал о том, как взобрался на дерево, и, называя все имена, он пел о тех, кто окружил безоружного короля.

Лица присутствующих бледнели, Король продолжал смотреть на него, в то время как Королева выглядела такой скованной, будто она и вправду окаменела. Голос Рэдбёрда был сильным и ясным, но Король Канни не был похож на человека, желающего выслушать песню до конца. Не позднее, чем когда он запел о том, как нож Лорда Курла вошел в спину короля Чарджера и о том, что именно он убил молодого Лорда Лока, Король Канни закричал, что Певец — предатель. Дюжина мужчин, желая доказать свою верность, бросились на моего Рэдбёрда.

Он никогда не был крепким человеком, а долгое заточение сделали его только еще более хрупким. Огромный мужчина сильно его ударил, так что арфа впечаталась в его грудь. Споткнувшись, он полетел назад. Я слышала треск его черепа, когда голова ударилась о каменный пол. Он больше не двигался. Я закричала, снова и снова, но мой тоскливый крик смешался с воплями гнева и ужаса, которые поднялись вокруг меня. А потом помещение вокруг меня завертелось, и если бы крыша обрушилась на меня, я не была бы против. Но образовавшаяся давка не позволила мне упасть, и хотя я была парализована ужасом от произошедшего с моим сыном, я должна была увидеть это, чтобы сохранить в своей памяти: охранники тащили безжизненное тело Рэдбёрда из Большого зала.

И затем, совершенно неожиданно, из угла в Большом зале вылетел ворон. Он парил над Большим залом, будто сбитый с толку темнотой и светом факелов. Затем он пролетел совсем низко, заставив собравшихся пригнуться, и в очередной раз облетев зал, сбил с головы короля Канни корону, которую он обманом водрузил себе на голову. Пока мужчины и женщины продолжали кричать, сбежавшись при виде произошедшего, он еще трижды облетел зал, не смолкая каркая. Королева закричала и спряталась за трон ложного короля. Меня сдавливали и слева и справа, толпа ринулась из зала. Король гневно закричал на лучника, но ворон уже исчез, тем же путем, что он и появился: пролетев над головами людей, он выпорхнул из Большого зала.

Какая-то паникующая девушка сильно меня толкнула, так что мои колени подкосились и я упала, она в панике наступила на меня. Избитая и наполовину растоптанная, я присела, сложив руки над головой, я дико плакала и кричала в своей скорби и гневе, которые заполнили мои уши. Когда я, наконец, пришла в себя, прошло уже достаточно времени, короля и герцогов уже не было, половина присутствующих также покинули зал. Я встала на ноги и, пошатываясь, вернулась к себе в комнату. Одна. Одинока, как никогда ранее.

Итак, рассказ Рэдбёрда закончен. Мне понадобилось собрать все свое мужество, чтобы отправиться к стражникам с просьбой отдать мне тело бывшего менестреля. Они резко ответили мне, что он был обвинен в использовании Уита, поэтому был повешен, четвертован и сожжен над водой, и мне нечего требовать у них. Некоторые из них откровенно насмехались надо мной, но один старик сохранил остатки совести, чтобы выглядеть пристыженным. Догнав меня, он шепотом сообщил, что менестрель был мертв, когда его вынесли из Зала.

Итак, теперь я должна обернуть этим свитком тот, что написал мой сын, как он меня и просил. Я сломала одну печать, так как хотела прочесть каждое слово в его последней песне, которую ему не позволили исполнить до конца, чтобы понять, догадался ли он о том, что теперь точно было известно мне. Он не знал, и, будучи певцом истины, он бы не написал о том, во что не верил. Но я могу и сделаю. Таким образом, я закончу то, что начала, рассказав о событиях, частью которых Рэдбёрд так и не стал. И все же, я ручаюсь за истинную правду, сказанную здесь языком менестреля, и я оставлю свою правду наряду с его, правду, которую можно будет отыскать как через день, так и через десять лет.