Андрей Буревой - Девятый герцог империи

— Да? — недоверчиво уставился я на нее, чуть охолонув.

— Ну конечно же! — уверила девушка. И, видя что не убедила меня сходу, попыталась воззвать к голосу моего разума: — Кэр, да ты сам подумай — ну какая бы это была защита от принудительной фамилиаризации, если бы она только подменяла хозяина связи?

— И то правда… — пробормотал я признавая убедительность приведенного ею довода и совсем остывая. Но окончательно не успокоился и на всякий случай уточнил еще с подозрением: — А никаких вредных последствий, вроде необоримого влечения к хозяину связи и тому подобного, не возникнет?

— Нет, Кэр, нет, и ничего такого тебе тоже не грозит! — без тени сомнения ответствовала Энж. Добавив при этом еще, не иначе как для моего вящего успокоения: — Мало того, сама эта псевдофамилиарная связь весьма недолговечна и разорвется сама собой буквально через год-другой после ее установления.

— Ну тогда ладно, — сказал я Энжель, осознав что совершенно попусту напустился на нее, заподозрив невесть в чем. И смущенно улыбнувшись, ласково погладил ее по правому плечу — как бы испрашивая у нее таким образом прощения за проявленное недоверие. А златовласка, заулыбавшись в ответ, потянулась ко мне…

«Нет, все же таких доверчивых ослов как ты днем с огнем не сыскать! — не выдержал с интересом следивший за нашим разговором бес, хлопнув себя раскрытой лапкой по мордочке. Да с ехидством подсоветовал: — Ты бы спросил, что ли, у нее, нет ли каких ограничений на использование такой защиты…»

Я зло глянул на него, едва не выругавшись вслух. Ну вот как можно этого зловреда терпеть?! На корню ведь убил, гаденыш, желание обнять эту прелесть ушастую и к сердцу ее крепко прижать!

К его совету я все же прислушался. И спросил то что он подсказывал… А вопрос этот определенно был с подвохом. Судя по тому, что он вызвал прилив смущения у Энжель и погрузил ее в некоторую растерянность.

Все это изрядно насторожило меня и вынудило повторить прозвучавший вопрос — уже понастойчивей. И златовласке некуда было деваться — пришлось сознаться, что ставить такую защиту, какую использовала она, рекомендуется меж лицами одного пола. Как бы в противовес настоящей фамилиарной связи, для которой, как известно, предпочтителен иной вариант, основанный на том что противоположности лучше притягиваются.

— Но это всего лишь необязательная рекомендация, Кэр! — закончила Энжель, взирая на меня чистыми-пречистыми глазами.

«Ну хитрюга! — умилился не давший вставить мне ни слова бес. И предложил еще, с азартом подергивая хвостом: — Спроси тогда, а не слышала ли она о том, что в качестве якоря такой защиты строго запрещено использовать духовно близких людей — старых друзей, близких родственников, и уж тем более — возлюбленных? Так как это грозит в дальнейшем стабилизацией возникших духовных скреп и превращением их в полноценную фамилиарную связь!»

Похолодев душой, я тупо повторил вслух все сказанное рогатым. И хотя ответа не получил, то как вытянулось лицо Энжель и отчаянно заметался ее взгляд, сказало мне все само за себя…

Убедившись в правоте беса, я молча развернулся и покинул апартаменты своей подопечной. Пошел к себе…

Стоило мне только выйти в коридор, как на меня какая-то глухая тоска навалилась. Жуткая, беспросветная… Сквозь которую все же пробивалась преисполненная искреннего недоумения мысль: — «Ну почему так? Почему все девушки, с которыми я хоть немного сближаюсь, только и желают, что сделать меня своим фамилиаром? Ведь ладно бы одна попалась, так нет же — ди Самери третья уже!»

«А если не фамилиаром, так своей тенью!» — охотно поддакнул рогатый, напоминая мне о случае с одной вампиршей, возжелавшей превратить меня в своего вечного прислужника.

«Ага…» — уныло согласился я, совсем упав духом.

«Так сам виноват! — фыркнул бес. — Не был бы таким щедрым, наивным и добродушным, так не являл бы собой неодолимый соблазн для прагматичной женской натуры. А так… Стоит им только немного тебя узнать — и они уже не могут ничего с собой поделать. У них же буквально душа восстает при мысли — ну как можно оставить бесхозным такого замечательного осла?!»

В общем до своих апартаментов я добрался пребывая уже в крайне смятенных чувствах. Зашел к себе и прямо так как есть — в верхней одежде и сапогах, завалился на постель. Лег навзничь, руки за голову заложил и бездумно уставился в украшенный золоченой лепниной потолок…

Даже не знаю, сколько я так пролежал, совершенно безучастный ко всему, — четверть часа или может быть даже половину, но все когда-то заканчивается. Я вынужден был вернуться в этот мир… Из-за того, что кто-то тихонечко постучался ко мне…