Кристофер Сташеф - Чародейский рок. Чародей и сын

— Да он почти никогда не ведет себя так, как другие малыши, — поджав губы, сказал Джеффри. Он стоял напряженный, со скованным выражением лица. Магнус заметил это, протянул было руку Джеффри, но раздумал и отдернул.

— Думаю, конь-качалка нам всем разрешит покататься, если мы захотим.

— О да, да! — воскликнула Корделия, сверкая глазами, а Джеффри фыркнул:

— Ну и глупо же ты будешь выглядеть, братец! Дылда здоровенная, скоро семнадцать годков стукнет, а ты на лошадку-качалку верхом заберешься! Да нет уж, мы с тобой большие, пусть маленькие так резвятся!

Корделия обернулась и одарила Джеффри удивленным взглядом. Но заметив, каким завистливым взором тот следит за Грегори, девочка погрустнела.

И ее мать тоже.

— А ты что, против, Делия? — проворчал Джеффри.

— Да нет, нет, — поспешила заверить брата девочка. — Ты все правильно говоришь, Джеффри! Пусть малыш поиграет.

— Пусть насладится мгновениями детства, которые принадлежат только ему, — еле слышно произнес Род.

Корделия удивленно взглянула на отца, но тут же просияла и робко улыбнулась.

— Верно, папа. Ведь он почти никогда не играл, мы ему мешали, верно?

— Он донашивал за мной одежду, — добавил Джеффри. — У меня-то хотя бы были игрушечный арбалет и катапульта, а он их не хотел. Да, пусть порезвится.

Грегори закончил круг и спрыгнул с коня-качалки. Его щеки раскраснелись, глаза задорно блестели. Он наклонился, снял шляпу и низко поклонился лошадке.

— Вот спасибо тебе, добрый конь! Никогда я не забуду, как ты меня покатал!

— Пожалуйста, — ответил конь-качалка и качнулся вперед. — Приходи еще, и я тебя снова покатаю.

— Ой! Правда, можно?

— Может быть — на обратном пути, — ответила Гвен. — А теперь, Грегори, нам бы надо идти дальше.

— А лошадке с нами нельзя? — в отчаянии спросил Грегори.

— Нет, нельзя, — ответил конь-качалка. — Но знаешь, у меня так тепло стало на сердце оттого, что тебе этого захотелось. А мне надо остаться здесь и качаться по часам, иначе я так никогда и не вырасту. Ты же не отберешь у меня этого, правда?

— Нет, что ты! — горячо воскликнул Грегори, но было видно, что эти слова дались ему нелегко. — Но я буду очень скучать по тебе, славная лошадка.

— А я — по тебе, — ответил конь-качалка. На мгновение издаваемая им музыка стала громче, медленнее и печальнее.

— Он должен отпустить тебя, — проговорила Корделия, обняв младшего братишку за плечо. — А ты должен позволить ему вырасти.

— Правильно, — кивнул Грегори, отвернулся и зашагал за братьями, сестрой и Вексом опустив голову. У Корделии на глаза набежали слезы. Но тут Грегори обернулся и крикнул коню-качалке:

— А мы еще увидимся, когда ты вырастешь и станешь большим?

— Даже не сомневайся! — выкрикнул конь, раскачиваясь назад и вперед. — Я, наверное, стану могучим скакуном — но я тебя обязательно узнаю.

— А я — тебя, — крикнул в ответ малыш. — До встречи!

Он помахал коню рукой, взял за руку сестренку, выпрямился, расправил плечи и вздернул подбородок.

— Пошли, Делия. Пусть себе качается! Таков уж наш рок! — добавил он совсем по-взрослому.

Девочка крепко сжала руку малыша и немножко пропустила его вперед, чтобы он не видел, как нежно и сочувственно она улыбается.

Гвен часто заморгала, сдерживая слезы, взяла Рода под руку, и они пошли следом за детьми.

— Такие громкие звуки — неприятно слушать, — признался Грегори и болезненно поморщился. И точно — звуки со всех сторон сливались в неприятную для слуха какофонию. Семейство продвигалось вперед по лесу под музыку. Стоило утихнуть одному камешку, как ветерок уже доносил звучание другого.

— Пока еще не слишком громко, Грегори, — сказал малышу Векс. — Да и не громкость тебя раздражает.

— Корделия, — строго проговорил Род, — перестань качать головой.

— Может, и не громкость, — невесело отозвался мальчик. — Но музыка такая грубая. Она неприятна для слуха.

— Это верно, сынок, — согласилась Гвен.

— Тембр, окраска звука — вот что тебе не нравится, правда? — спросил Векс у Грегори.

— Корделия, — снова окликнул дочку Род, — хватит мотать головой, тебе говорят!

— Окраска? — Грегори сдвинул брови и на минуту прислушался. — Да, наверное. Очень грубая музыка. Если бы она не была такая грубая, то такое сочетание нот звучало бы как трель, а звучит как скрежет.

— Возможно, дело в ритмике баса — низких нот. Может быть, она тебе докучает.

— Магнус! — процедил сквозь зубы Род. — Ты не мог бы идти не притопывая?