Ева Никольская: Достать василиска! (СИ)

И пленившее меня растение тут же радостно зашуршало листиками, вероятно, предвкушая порцию сладкого. Как именно сия живая флора будет ее поглощать, думать не хотелось. Зато очень хотелось вырваться и сбежать, да только держали меня крепко и отпускать пока что не собирались. Допрыгалась, глупая ведьмочка! Теперь штраф вкатают за безбилетный проезд и… прощай чек, а вместе с ним и мечты о еде и прочих столь необходимых бедной девушке вещах.

— Она? — сверившись с показаниями волшебного блюдца, пробасил страж.

— Не — а, не она, — дернув черной губой, за которой мелькнул внушительных размеров клык, отозвался пес. Меня же передернуло от этого зрелища. С моей‑то фобией, да рядом с такой собакой в воздухе висеть, связанной по рукам и ногам гибким жгутом до противного крепкого растения! Как я еще чувств не лишилась — не знаю. То ли страх удерживал в сознании, то ли желание поскорее решить вопрос со штрафом и, получив расписку, продолжить путь.

— Да, говорю тебе, Черныш: она! Блондинка? Блондинка! — уверенно заявил облаченный в черно — серебристую форму наездник, ткнув пальцем в мою льняного цвета косу, сильно растрепавшуюся в дороге. — Ведьма? А то ж! На крышу забралась, значит, беглая. Зуб даю, она!

— Ты уже три зуба так мужикам в кабаке проиграл, умник. Скоро вставную челюсть заказывать придется, — ворчливо отозвался пес. — Не она это, оттиск ауры не тот, — алые глаза насмешливо сверкнули, изучая дрожащую меня.

— Не я! — подтвердила едва слышно, хоть и не совсем понимала, о чем речь. Но быть загадочной ЕЮ мне хотелось все меньше. Первый страх прошел, сменившись… вторым. А вместе с ним пришло желание действовать. Но… как?!

— Так ведьма же! — гнул свою линию страж. — Эти змеюки подколодные кого хошь вокруг пальца обведут, голову заморочат, иллюзий понавешают… лживое бабское племя. Она это!

— Не она!

— Она!

— Не она! — пес перебирал лапами, стоя на «цветке», леший сжимал кулаки и тряс бородой, а Лютик, продолжая удерживать меня, наклонял листочки то в сторону одного собеседника, то другого, в зависимости от того, чья реплика звучала. Я же под аккомпанемент странной дискуссии тихой сапой пыталась вывернуться из растительного захвата. Но чем больше ерзала, тем крепче становились путы. Лютик бдил, несмотря на всю заинтересованность в беседе своих напарников.

— Ладно! — сдался наездник, хлопнув себя по колену. — Отвезем ее Рэдгруверу, пусть сам разбирается.

Лиана с говорящим псом согласно кивнули. Мое же мнение эту троицу мало интересовало. Для начала мы все вместе спустились на перрон, где курили и дышали воздухом немногочисленные пассажиры, проснувшиеся среди ночи. Потом леший принял меня из объятий Лютика, предварительно связав руки невидимыми путами, и, в очередной раз похвалив услужливую флору, перекинул мое тело поперек седла, затем, обидно хлопнув по заднице, повез на глазах любопытной публики прочь с вокзала.

— Да как вы… да что вы себе позволяете! — пытаясь вывернуться из огромных лап стража, начала возмущаться я. — Хотите штраф получить, так выпишите, я оплачу! Но не смейте, не смей… — мне бесцеремонно заткнули рот ладонью в тонкой форменной перчатке, перекрыв при этом заодно и нос. А потом над головой раздалось:

— За сопротивление стражам порядка, ведьмочка, я тебя на пятнадцать суток в камере с чесуном запру. Поняла? Так что либо сидишь тихо и едешь к градоначальнику разбираться с последствиями своего приворота, либо будешь маяться от чесотки несколько месяцев, а потом все равно отправишься по вышеуказанному адресу, — я поняла, все — все поняла, особенно то, что еще немного и задохнусь от его хватки.

К счастью, меня вовремя отпустили, позволив тряпичной куклой повиснуть вдоль черного бока Черныша. В ноздри, жадно втянувшие воздух, ударил запах лесной нечисти, которая в Белозерье частенько работала на законников. Псиной, как ни странно, от летающей зверюги не пахло. А вот молоком и скошенной травой — да. И это отчего‑то успокоило, на время усыпив мою фобию. Но позорного положения спокойствие не отменяло.

Было грустно, обидно и стыдно от осознания, что меня только что прилюдно задержали на радость пассажирам летучего экспресса, перекинули через седло, как какую‑то гулящую девку, и повезли в ночь. За что, спрашивается? Неужели за тот неудачный приворот, о котором упомянул страж? Но причем здесь местный градоначальник, если жертвой был козел Лорд?! Или последствия ошибки оказались куда масштабней, чем я себе представляла?