Питтакус Лор - Месть Седьмой

Пробормотав что-то невнятное, Пятый отворачивается. Словно он вовсе и не с нами разговаривал. На этот раз он обращается к телу Восьмого:

— Зря ты это сделал, не надо было тебе загораживать Девятого, — укоряет Пятый почти что с тоской в голосе. — Ну да, это был геройский поступок. Я отчасти тобой даже восхищаюсь. Но оно того не стоило. Могадорцы все равно победят, понимаешь? Такой рассудительный парень, как ты, полюбому бы пригодился. Помог бы, например, с переустройством и объединением общества. А Девятый… он слишком безмозглый, чтобы понять, когда битва уже проиграна. Он бесполезен.

Я чувствую, как напрягается рука Девятого, но пока что он справляется с искушением наброситься на Пятого. Это хорошо — он учится. А может, как и я, ошарашен тем, что это вообще происходит — Пятый просто мелет весь этот вздор, притворяясь, будто нас тут нет.

Пятый мягко кладет руку на плечо Восьмого. Рукав его мундира задирается, и я замечаю ножны со скрытым клинком на пружине, тем самым, которым он убил нашего друга.

— Он обещал мне… — голос Пятого немного надламывается, когда он продолжает обращаться к Восьмому. — Он сказал, что у меня будет шанс уговорить вас присоединиться. Никто бы не пострадал, если бы вы просто приняли Могадорский Прогресс. Он и раньше держал свое слово, то есть, я ведь живое тому подтверждение, верно? Когда заклинание разрушилось, он мог меня убить, но не стал.

Похоже, Пятый говорит о Сетракусе Ра и о сделке, которую он заключил с могадорским лидером. Он обходит стол, поворачиваясь к нам спиной. Марина делает шаг в его сторону, но дальше я ее не пускаю. Не знаю, почему Пятый так много болтает, но он должен был понять, что мы здесь. Не уверена, ловушка ли это, или он пытается переманить нас, или что тут вообще происходит. Но хочу послушать.

— Не думал, что тебе настолько промыли мозги, — говорит Пятый, стоя около Восьмого; его сутулая спина представляет собой идеальную мишень. — Что ты все видишь в черно-белых тонах, только героев или злодеев.

Пятый склоняется над телом Восьмого и, приподняв его кулон, сжимает украшение в кулаке. Его Наследие — Экстерна (так он называл его; когда кожа приобретает свойства того, чего он касается) — активизируется, и кожа Пятого начинает мерцать кобальтовой синевой лоралита. Спустя мгновение, он со вздохом отпускает кулон, и его кожа возвращается в норму.

— Впрочем, возможно, промыли мозги мне? Разве не это вы мне говорили? — Пятый тихо усмехается, затем тянется к повязке на выколотом глазу и аккуратно ее поправляет. — Они забили нам головы всем этим дерьмом — Старейшины, Великая Книга. Все эти правила о том, кем мы должны стать. Но плевать я хотел на все это. Я просто пытаюсь выжить.

Чувствую, как рука Девятого начинает потеть. Похоже, он изо всех сил сдерживается, чтобы не кинуться на Пятого. Тем временем, Марина перестает излучать смертельный холод, исходивший от нее еще минуту назад, вероятно потому что развернувшаяся перед нами сцена так бессмысленна и жалка. Если речь Пятого — явно адресованная нам — что-то и открыла, так только то, что он окончательно спятил.

Пятый аккуратно стирает какое-то пятнышко со лба Восьмого, а затем мотает головой.

— Так или иначе, я лишь хочу сказать… прости меня, Восьмой, — произносит Пятый все тем же поучительным тоном, в котором все-таки проскальзывает искренность. — Я знаю, что это лишь слова. Теперь мне всю жизнь ходить с клеймом труса, предателя и убийцы. Этого уже не исправишь. Просто знай: мне жаль, что все так вышло.

Кто-то прокашливается у нас за спинами. Мы были так поглощены безумным монологом Пятого (как и он сам), что не заметили, как вошел могадорский офицер. Он настороженно смотрит на Пятого, застыв по стойке «смирно». Глядя на него, стоящего словно солдат на рапорте, мне приходит в голову, что этот могадорец и впрямь может подчиняться приказам Пятого. Если дело обстоит именно так, то ему должно быть это отвратительно.

— Мы закончили погрузку, — говорит офицер.

Мог ждет, пока Пятый его заметит, но тот молчит, пауза затягивается, в воздухе повисает неловкость. Пятый по-прежнему стоит, сгорбившись над телом Восьмого, и размеренно дышит. Я подбираюсь, гадая, окончился ли его странный спектакль и не собирается ли он теперь поднять тревогу.

Могадорский офицер даже не старается скрыть, как сильно его раздражает молчание Пятого.

— Одна из поисковых групп до сих пор не вышла на связь, — продолжает он. — И у механиков возникли сложности с починкой одного из разведывательных кораблей.