С. Алесько - Поймать ветер

И тут совершенно не к месту вспомнилось выражение глаз Ягодки… Вообще-то, примерно такое же, как у моего пса, несколько лет назад умершего от старости. С тех пор так и не завел себе другого… А сколько раз я в шутку просил Машулю не смотреть на меня, как на издыхающую любимицу — певчую птичку? Тьфу, чем больше с бабами времени проводишь, тем больше обабливаешься, что ли. Но не с мужиками ж спать?

Малинка завозилась на тюфяке и как-то судорожно вздохнула, я сбросил одежду, откинул покрывало и лег рядом, потом подумал, подвинулся поближе и обнял девочку.

— Подлиза… — пробормотала она сонно, и я напрягся, ожидая тычка локтем под ребра. — Глупый, глупый Перчик… — прижалась поплотней спиной и круглой теплой попкой, задышала ровно.

Да, не умный, определенно не умный… Лучше б переспал с рыженькой…

После этого случая мы с Малинкой взяли за правило пополнять кошель за счет одиноких путников, падких на постельные приключения в дороге. Мужчины чаще странствуют в одиночку, и роль подсадной утки обычно доставалась сладенькой, а я изображал оскорбленного мужа.

Мы намечали жертву, я угощал кого-то из слуг бедолаги пивом и за кружкой выяснял, женат ли господин, ревнива ли супруга, где проживает счастливая (или не очень) парочка, имена и прочие полезные сведения. Потом, если появлялась надежда на поживу, Малинка охмуряла простофилю.

С одинокими путешествующими бабенками неудач опасаться не приходилось: мои способности еще ни разу не подвели. Сладенькая, как ни странно, тоже работала без проколов. Мужики безотказно велись на ее воркующий голосок и красноречивые взгляды, то распутные, то томные, то молящие. Малинка великолепно разбиралась в нашем брате и умела найти подход к любому, хоть к похотливому старичку, хоть к скромному юноше. Не менее ловко получалось у нее управлять жертвой наедине. Я поначалу боялся, что в один прекрасный вечер дверь на мой стук не откроется, мне придется вышибать ее и, если получится, отбивать девчонку от распаленного мужика.

— Имей в виду, Перчик, я не желаю спать с кем-то за деньги, — заявила она мне, в первый раз готовясь играть соблазнительницу. — Ты свободен, захочешь — развлекайся, а меня уволь.

Я привычно согласился, посмеиваясь про себя. Интересно, много ли от меня сладенькая наутро оставит, если взаправду проведу ночь с какой-нибудь бабенкой? И то, что не спит она за деньги… Сама ведь похабнейшим образом заявила, что в дороге расплачиваться со мной будет натурой. Будто есть большая разница, получать монетами или едой и всякими услугами. Ну что за девчонка… Неужели у всех белокостных такая каша в голове?

Как бы там ни было, а мошенница из Малинки получилась отличная. Я даже стал подумывать, не завести ли мне подругу, когда доставлю сладенькую по назначению. Уж больно хорошо вдвоем работать: денежно, не пыльно, весело даже. Спасибо Небесной Хозяйке, быстро сообразил, что вряд ли найду напарницу, с которой удастся ладить как с Малинкой. А постоянно выслушивать бабское нытье и недовольства желания не имеется.

Однажды вечером мы привычно наметили жертву, купца средних лет, который уминал обильный ужин и при этом не забывал бросать сальные взгляды на всех без исключения женщин детородного возраста, попадавших в поле его зрения. Торговец определенно был не беден: об этом говорила щегольская одежда и многочисленные кольца на пальцах, да еще выбор блюд, от которых ломился стол.

Я усадил Малинку подальше от купчины, чтобы не начинать игру раньше времени. Кто знает, может, он холостяк, вдовец или держит женушку в ежовых рукавицах, и она пикнуть не посмеет, даже если он любовницу третьей в их постель уложит? Нужно сначала с его слугой поговорить. Я быстро углядел у стойки парня, кторому купчина, прежде чем приступить к ужину, дал за что-то подзатыльник, и направился к нему.

Это и впрямь оказался человек торговца. Раздосадованный рукоприкладством хозяина, он тут же стал выкладывать всю подноготную нашей возможной жертвы, стоило мне проявить вежливое сочувствие и поставить перед ним кружку пива. Увы, купчина оказался крепким орешком: свел в могилу двух жен и теперь изводил третью, так что вытянуть из него деньги не представлялось возможным. Это было огорчительно, но не смертельно, ибо кошель мой со времени последнего дельца опустел едва ли наполовину. Хуже оказалась словоохотливость мигом захмелевшего парня, который вцепился мне в рукав и не отпускал, пока не поплакался как следует. В конце концов я сослался на необходимость немедленно отлить и поспешил к Малинке.