Алия Якубова: Душа Ужаса. Мозаика осколков души

— Как всегда, — вздохнул врачеватель. — Но зачем нужно доводить до такого?

— Чтоб наука впрок пошла, — усмехнулся царь. — Чтоб знал свое место.

— Он взрослеет, скоро станет мужчиной.

— Я это знаю получше тебя. Странно, как ты это замечаешь! — в голосе царя слышалось презрение.

Эрн лишь покачал головой, потом заметил:

— Он не просто становится мужчиной, у него появляются определенные потребности и чувства. Он же в глотку тебе вцепится!

— Не посмеет, но злее будет. А с желаньями я разберусь.

— Ты его сломаешь. Сломаешь так, что я уже не соберу.

— Не твое дело! Не забывайся! — в голосе царя уже закипал гнев. Но тут же самодовольно, — Ты ведь тоже ненавидишь меня, Эрн. Но ты служишь мне, служишь верно.

— Я не могу иначе.

— Я знаю. И он не сможет.

Довольно хохотнув, царь вышел, хлопнув дверь. Он не видел, как Эрн сокрушенно покачал головой. Потом врачеватель задвинул засов и вернулся к подопечному. Склонившись над парнем, он заметил:

— Так ты все слышал, — просто констатация факта, без эмоций. — Может, оно и к лучшему.

Спросить, почему, Щен не успел. Эрн что-то сделал и он уснул. А, возможно, просто устал сражаться с болью и упал в обморок.

Проснувшись, Щен уже чувствовал себя лучше. Во всяком случае, мог худо-бедно двигаться. В комнатах врачевателя сложно было определить время суток — единственное окно всегда занавешено тяжелым гобеленом. Но Эрн уже встал, а значит, время позднее, так как целитель не был ранней пташкой.

Стоило Щену сделать попытку встать, как на плечо легла тонкая, но удивительно сильная ладонь и уже такой знакомый, вкрадчивый голос проговорил:

— Не стоит. Полежи хотя бы сегодня.

— Что мне сломали на этот раз? — почти безразлично. Уж сколько травм было в его жизни.

— Ничего, но ты дважды кашлял кровью.

— Не помню.

— Не страшно. Но сегодня лучше отдохнуть, не вставая. И будешь пить отвар каждый переворот песочных часов. А к утру займемся твоими ушибами.

— Да… — Щена почти всю его сознательную жизнь учили переносить боль, но порой она была настолько сильной, что не просто лишала способности мыслить, но даже дышать и то становилось трудно.

Парень уже почти провалился в сон, когда Эрн мимолетной лаской коснулся его щеки и едва слышно проговорил:

— Бедный мальчик.

И Щену стало так хорошо… но одновременно защемило сердце от какой-то неясной тоски. Никто, кроме Эрна, никогда его не жалел.

На этот раз Щен провел у целителя больше недели. Порой парню казалось, что Эрн старается удержать его у себя как можно дольше, и эта мысль почему-то успокаивала. Хоть кому-то было дело до него самого.

Как-то так само собой получилось, что они стали подолгу беседовать. Эрн не просто лечил его, но и рассказывал чем и почему, справедливо полагая, что это может пригодиться в будущем.

Целитель медленно завоевывал доверие юноши, так что однажды Щен все-таки решился спросить:

— Зачем все это? Я непонятно кто при дворе. Не раб и не свободный. Так, животное на потеху.

— Нет, не совсем, — покачал головой Эрн, меняя повязку. — Ты — царский Пес, должен им стать.

— Почему?

— Жрица Судьбы сказала, что ты отмечен, что можешь стать царским Псом, вот он тебя и взял…

— Но что это значит? Как им стать?

— Царский Пес — это его главное орудие, верный страж и слуга. А как им стать… я не могу сказать, — Эрн отвел взгляд, и Щену показалось, что тот не может вовсе не оттого, что не знает.

— Значит, сейчас у царя нет Пса?

— Ты прав.

— А раньше были?

— Да.

— И что с ними стало?

— По-разному, — уклончиво ответил целитель. — Понимаешь, есть вещи, о которых лучше не говорить, так как на это наложен запрет.

— Понятно. Но… это тяжело, — вздохнул Щен, стараясь не замечать неприятных ощущений от манипуляций Эрна с его ранами.

— Я знаю. Поверь мне, я знаю, — с каким-то особым пониманием отозвался целитель, и их взгляды встретились. На миг парню показалось, что он просто тонет в этих серых глазах. Эрн опомнился первым. Мотнул головой, проговорив: — Извини.

Щен так и не понял, за что тот извиняется, но спрашивать не решился. Он потом еще пытался завести разговор на эту тему, но как-то не получилось, хотя парень не мог утверждать, что Эрн как-то уклонялся от разговора или насторожился. Целитель по-прежнему относился к Щену очень доброжелательно, как никто в замке.

Валяясь в кровати в ожидании выздоровления, Щен ни раз и не два прокручивал в голове их с Эрном разговоры, выстраивая буквально по крупицам мозаику своей жизни и уготованной ему участи.