Фред Саберхаген: Первая книга мечей

Огонь был найден, теперь нужно было позаботиться об остальном; и хромой пошел обратно — навстречу светлеющему небу. На одном из обрывов он облюбовал защищенную от ветра пещерку (даже, скорее, грот): именно там он и поставит свой горн. Все подножие огромного утеса было изрезано небольшими, засыпанными снегом трещинами и разломами. Теперь предстояло разбудить подземный огонь и вызвать его на поверхность, что требовало изрядного физического напряжения и применения магических сил. К тому же для поддержания огня ему нужны были дрова, но здесь, на крыше мира, ничего не росло, и это несколько отдаляло достижение цели. Однако все эти отсрочки нисколько не раздражали хромого: они были неизбежны, и с этим приходилось считаться, если он хотел сделать все так, как должно.

Размышляя, как бы получше устроить будущую кузницу, он вдруг отметил краем глаза возникшие на далеком алеющем горизонте сполохи и даже повернул голову, чтобы как следует разглядеть их: рассвет полыхал радужными переливами — от самых ярких и прозрачных тонов до густых и мрачных. Он подумал, что это резвятся духи воздуха, но именно они-то в его сегодняшней работе вовсе не нужны. Однако хромой не стал торопиться и досмотрел игру до конца, все время бормоча себе что-то под нос. Он сдвинулся с места лишь тогда, когда вновь остался посреди заснеженных скал в полном одиночестве.

Приняв решение, он начал не торопясь спускаться по склону, не обращая на больную ногу никакого внимания. Пройдя почти с километр вниз, он добрался до полосы, где встречались первые деревья. Там он слегка передохнул, внимательно оглядывая небо в поисках знамений. Но небо молчало. Порыв загнанного в ловушку между горными пиками ледяного ветра в ярости растрепал густую и косматую, как мех, бороду хромого, взметнул его одеяние из шкур и забренчал ожерельем из драконьих зубов.

И вот тут наконец-то он понял, что теперь знает имена. Он видел их столь же явно, как недавнюю игру воздушных духов в рассветном небе. Он подумал: «Я именуюсь Вулканом. Я — Кузнец». Лишь затем он осознал, что, спустившись с горных вершин, заговорил на языке людей.

Для того чтобы собрать достаточное количество топлива, ему пришлось спуститься еще немного ниже: теперь он уже видел прямо под обрывом, на котором стоял, первые высокогорные людские поселения. Перед ним, как на карте, расстилались деревушки и хутора, а на одном из холмов виднелся крошечный храм — но для хромого все это было лишь декорацией задуманного им действа. Сейчас самым главным было — набрать побольше дров, и это занятие на время заняло все его мысли. Правда, если спуститься еще немного ниже, подходящих сучьев будет более чем достаточно, но ведь для того, чтобы их нарубить, нужен топор. Да, с топором дело пошло бы быстрее. Но все свои инструменты, кроме пары рук — самых главных орудий в его работе, — он оставил там, на склоне у будущей кузницы. Для дерева сгодятся и руки, в них достаточно силы. Ломать сучья — дело нехитрое. Наконец, набрав огромную охапку хвороста, он вновь двинулся вверх по склону. Теперь он уже хромал не так сильно.

За время его отсутствия на склоне утеса у его будущей кузницы появились наковальня и все остальные необходимые для работы инструменты. Древние орудия были разложены в безупречном порядке. Вулкан сбросил хворост на снег и занялся устройством горна. Подготовку к работе он закончил только к закату, когда солнце уже скрылось за нависавшей над кузницей скалой.

Слегка запыхавшись, он решил немного передохнуть и тем временем еще раз обдумать то, что нужно будет сделать дальше. Так, теперь надо вновь лезть в расселину, чтобы принести огонь. Все же лучше бы у него были помощники, рабы, которые избавили бы его от всех этих утомительных мелочей. Вулкан дождаться не мог часа, когда полностью предастся работе; он уже мысленно видел бьющийся в горне огонь и тосковал по тяжести молота в руке.

Но вместо всего этого ему пришлось подобрать пятиметровый сук и, зажав его под мышкой, словно с копьем наперевес, снова тащиться в разлом, где сквозь трещины в каменной коже земли бился ее огненный пульс. На сей раз он нашел дорогу покороче и уже издалека заметил багровые отсветы на стене. Вырывающиеся из разлома огненные языки, попав на дневной свет, словно блекли от удивления, что кроме мрака преисподней, где они рождены, может существовать и иной мир.

С одной стороны над трещиной потолок уходил достаточно высоко вверх, чтобы к ней можно было подойти вместе с длиннющей жердиной. Кузнец присел на корточки, пристроив сук рядом, и, ухватившись за края трещины, потянул. Для этой работы его руки тоже отлично годились: огромные мозолистые загрубевшие лапищи с серой, словно закопченной миллионами часов ковки, кожей. Упершись ногой в древний слежавшийся лед, исполин изо всех сил рванул края разлома, и камень не выдержал — раскрошился и с грохотом осыпался.