Сергей Мельник - Возвращение

— Честь и долг… — Покачал головой барон Ульрих. — Ты в своем репертуаре капитан.

— Я один? — Улыбнулся тот в ответ пареньку. — Ты мог исчезнуть, растворившись без следа, тебя и так то нет в живых. Они выкинули тебя, стерли, растоптали и забыли, так ответь мне на вопрос, что ты сделал?

— А может меня принудили к этому? — Насупился парень, забирая остатки нарезки у капитана.

— Кто? — Откровенно заржал капитан. — Не коронованный король? Да как только ты оказался на свободе, я больше чем уверен, ты мог махнуть хвостом и только б тебя вспоминали!

— Ну–у… — Молодой барон сморщил нос. — Там на самом деле куча всяких указующих персон разной значимости была, куда мне бежать и что делать.

— А в итоге? — Вскинул бровь сэр Гарич Ол`Рок. — В итоге ты здесь, ты с Германом, даже в какой‑то степени с Ноной…

— Вот только ее не надо сюда. — Фыркнул парень.

— Не буду. — Гарич уже сам потянулся к бутылке, наливая еще по одной. — Это твой долг и твоя честь, сам знаешь у нас с тобой немного разное видение мира.

Выпили.

Закусили.

— За девочек спасибо, что вернул. — Произнес Гарич смежив устало веки.

— Пожалуйста. — Кивнул тот ему в ответ.

— И за королевство спасибо. — Опять произнес капитан.

— Угу. — Кивнул опять барон, скривившись как от куска лимона.

— А вот по нашему с тобой вопросу ответить тебе все же придется. — Ол`Рок задумчиво оглядел парня с ног до головы. — Ты ведь у нас совершеннолетний теперь? Я не ошибаюсь?

— Да ладно?! — Барон удивленно вскинул брови. — Гарич! Я тебя умоляю!

— Ничего не знаю. — Категорично замотал из стороны в сторону тот головой. — Давай пацан, подымай жопу, у нас с тобой вопрос чести не решен.

— Боги поднебесья! — Априя Хенгельман отпустила ноги тела, которое тащила с сестрой по грязному городскому проулку, схватившись за спину руками. — Проклятье! Спину стрельнуло! Вроде малец мальцом, а тяжелый зараза!

От избытка чувств, старушка пнула перетаскиваемого носком сапога.

— Тише ты! — Шикнула на нее сестра, продолжая волочить по грязной дороге за руки молодого парня. — Зашибешь еще ненароком! Вон гляди его и так кто‑то порядочно отметелил!

— Ох уж это мужичье! — В сердцах сплюнула на землю Априя, вновь хватая за ноги их ношу. — Страдальцы ..уевы, вояки итить их за ногу! Строят из себя не пойми чего, а на проверку, только хари свои заливать пойлом могут, да подсрачники друг дружке по кабакам отпускать.

— Не ворчи. — Покряхтывая, отвечала ей сестра Мила.

— Сидят здоровенные лбы, слезы с соплями свои пьяные по мусалам размазывают. — Не унималась все старушка. — Шли бы остолопы по домам, землю пахали, дома рубили, баб тра…

— Да угомонись ты! — Не выдержала Милана Хенгельман. — Вокруг него охраны крутиться целая куча, хорошо повезло, дурак с кем‑то драку устроил, можем по–тихому утащить, а ты все бу–бу–бу да бу–бу–бу! Тащи давай, молча!

Молодого паренька две старушки с трудом, но все же отволокли от питейного заведения порядочно, считай две улочки задворками, пока их не встретил небольшой крытый тентом возочек запряженный худосочной чумазой кобылкой. Благо с повозки соскочили две стремительные черные тени, лихо погрузившие похищенного внутрь, и старушкам не пришлось его еще и туда забрасывать, так как ругань в полутонах была та еще.

Колеса резво закрутились застучали по мостовой, Касприв покинули довольно резво без задержек, а дальше уже укатанной грунтовкой между рощь и покрытых легкой пудрой первого снежка полей.

Ветерок задувал, ночное зимнее небо было непроглядным из‑за перины облаков, спустя примерно три, может четыре часа езды, вывернули на полутропку, едва видимую дорожку, что привела их спустя еще какое‑то время наконец‑то к низкому покосившемуся от времени домику, вросшему по пояс в землю.

— Тащите в дом. — Махнула темным эльфам рукой, на тело паренька Милана Хенгельман. — А ты Апри печь затопи, дом весь выстыл.

Легкие темные фигуры быстро справились с задачей, без слов и лишних движений скрываясь в ночи, а Милана все время простояла у окошка, тяжело вздыхая с тяжестью на сердце, всматриваясь во тьму ночи, где ей все казалось, что за ними кто‑то пристально смотрит.

Кто‑то холодный, чужой и бесстрастный, пристально буровит, не оставляя ни на минуту покоем, она даже для себя мысленно нарисовала его фигуру, щуплую, закутанную с ног до головы в непроглядную темную мантию.

Меня трусило, причем не пойму толи от холода, толи от высокой интоксикации организма алкоголем. Пару раз за ночь со стоном пытался встать и куда‑то пойти, каждый раз, обратно заботливо укладываемый чьими‑то руками в постель.