Сергей Мельник - Возвращение

Король замолчал, видя тщетность своих криков, Вальери заливалась слезами и кровью, из запрокинутой за волосы головы слышен был приглушенный стон.

— А ты все это с такой легкостью и непринужденностью засунул между ног той шлюхе, за пару золотых. — Император невесело рассмеялся. — Просто диву даюсь иной раз, снова и снова рассматривая человеческие судьбы.

— Чего ты хочешь? — Король зло сощурил глаза, с презрением цедя слова.

— Её. — Тонкий красивый пальчик указал в направлении молодой королевы. — Только, не так как ты дурилка подумал. Не так, ибо я уже целую вечность мечтаю о том, что ты имел, но так бездарно просрал.

Император вытянул руку и, вокруг его кисти образовалось легкое марево прозрачного ореола слегка голубоватого света.

— Брось. — Мягко произнесла черноволосая змея, и рука короля сама разжалась, выпуская на пол, острую грань заточенной стали.

— Отпусти. — Вновь поступила команда императрицы, и рука мужчины выпустила сжимаемые судорожно волосы своей супруги.

— Хм. — Плотоядная улыбка расползлась по лицу вековечного императора. — А теперь иди ко мне мой кролик, и тихо мне, что б не единого звука.

Ох, сколько ужаса и неприкрытой паники было во взгляде медленно шагающего короля в объятия страшной и мудрой змеи. Дикий, ужас, отчаяние и немая ярость безысходности от бессилия, от невозможности сказать нет этой улыбающейся женщине.

— Ты не переживай. — Тихим и ласковым шепотом нежно пропела черноволосая мужчине на ушко. — Я позабочусь о ней, в отличие от тебя, я стану для нее хорошим мужем.

Тишина и боль.

Вальери лежала на полу, не в силах пошевелится. Черный шелковый халат, изукрашенный причудливыми драконами Мао, был распахнут, открывая ее залитую кровью пышно–розовую грудь, потоками уже подсыхающей корки достигая округлого лобка и обрываясь где‑то еще ниже.

Было больно и пусто на душе. Было тоскливо обидно, но до ужаса до дрожи в коленях и мурашек по спине приятно, когда высокий мужчина, так похожий на ее прежнюю любовь нежно баюкал ее голову на своих коленях, что‑то тихо напевая, и нашептывая ей на ушко.

Такое знакомое тело.

Такая уже привычная боль.

Это мой муж, подумала она, рассматривая причудливую вязь непонятного узора и символов на тусклом серебре загадочного перстня на его руке.

— Что теперь будет? — Она поднялась с пола становясь перед ним на колени, что бы заглянуть в мудрые и глубокие родные–чужие глаза.

— Я обещал тебе смысл. — Рука с перстнем заботливо поправила прядь ее волос. — Ты снова будешь жить.

— А я смогу? — Она повела плечами, от чего халат соскользнул змеиной кожей вниз по спине, полностью обнажая ее.

— Я помогу. — Его губы нежно прихватили мочку уха обдав шею жаром дыхания.

— Мне страшно. — Её руки привычно помогли ему через голову стянуть рубашку. — Это все неправильно и не верно.

Пальцы с нежностью побежали по могучей груди, губы с наслаждением покрывали поцелуями покатые трудовые мышцы плеч.

— Не бойся жить малыш. — Мощь его тела заключила ее в объятья, поднимая высоко–высоко, когда он встал с пола вместе с ней на руках, а она с силой обхватила его торс ногами до сладкой дрожи в бедрах. — Ты достойна этого…он нет…но ты да!

— Не бойся. — Сказал он ей.

И она перестала. Просто успокоилась, просто вздохнула полной грудью, просто отпустила всю ту черную мглу боли и отчаяния, что засела в груди на ветер его обещаний, дабы здесь и сейчас стать счастливой, жадно припадая губами к его устам и телу. Он был другим, это был совершенно другой человек и, как ты не всматривайся в знакомые черты лица, это чувствовалось в каждом его движении. Там где раньше была резкость, царила мягкость и нежность, он знал что делает, не отключая разум в лихорадке сжигающей страсти. Это было ново, но этот мужчина двигался не для себя, он двигался для нее, так как это требовало ее тело, именно так как этого хотелось ей. И это было так прекрасно, что за повтором она уже потянулась сама, уже без смущения и робости, уже без мыслей сливаясь с ним, жадно беря то, чего была лишена столько лет, с криком ощущая его высоту жаром незатухающего пожара своей глубины.

Прочь мысли, прочь страхи, долой обиды! Хватит верить, боятся и ждать. Хватит уже гореть и жить ради пустых людей, здесь и сейчас она будет делать это ради себя и своего будущего! Еще! Требовала она, и еще, и снова, и вновь, она поднимала его на бой со своей ненасытностью и внутренней пустотой, которая наполнялась горячей терпкой влагой, что уже смочила не только их тела, но и скомканные в страсти простыни.