Алан Фостер - Инфернальная музыка

– Флейты-карильоны, – заявил он наконец. – В сопровождении… колокольчиков? Не один инструмент, это точно.

– Пожалуй… – Инвец смотрел влево. – Только я не вижу ни одной из этих штуковин.

Фледжир недовольно поджал губы в прохладной тени широкополой шляпы.

– Хорошенько смотри. Видишь музыкантов?

– Ни музыкантов, ни инструментов.

– Так что вообще ты видишь?

– Музыку, – ответил сервал. – Правда, я еще ни разу в жизни не видел музыку.

– Что за ерунда?

Барсук завозился, пытаясь сесть.

– Осторожно! – предупредил Инвец. – Она очень близко! Можешь прямиком в нее влезть.

– Урр… Во что я могу влезть?

Яркий свет над кромкой берега заставил раздраженного Фледжира заморгать.

– Я же сказал: в музыку.

Как Инвец говорил, так и было. Фледжир поймал себя на том, что таращится, разинув пасть, на сияющую полупрозрачную горстку звуков.

Они лениво витали в теплом утреннем свете не далее чем в локте от его физиономии. Каждый раз, когда звучала музыка, в воздухе бесшумно взрывались крупицы радужного сияния. И угасали, когда музыка таяла, как сходящий с озера морозным утром туман. Пока барсук пялился, розоватое облачко выдало очередь колокольных перезвонов.

Инвец был прав. Отсутствовал не только исполнитель – тщетными оказались и поиски инструментов. Была только сама музыка, нежная, искристая, настойчиво трезвонящая перед изумленными мордами друзей.

Состояла она из пылинок или нот – этого Фледжиру понять не удалось.

Рыбаки не ведали и не могли ведать, что мелодичное диво уже неоднократно заявляло о своем существовании – в Л'боре, Линчбени и кое-где еще. Однако, по сути, никто не видел музыку, некоторые только слышали. И, в отличие от этих некоторых, барсук разглядел достаточно, чтобы вынести на обсуждение свою версию разгадки.

– Где-то поблизости работает чародей, – решительно заявил он и осторожно потянулся к непоседливым звукам.

Они, словно мерцающие на солнце комарики, оживленно вились вокруг его чуткого указательного пальца и тихонько пели. Затем облачко отпрянуло в сторону и видоизменилось, осыпав барсука жалобным арпеджио.

Сервал стоя вглядывался в заросли.

– Я никого не вижу.

– Розыгрыш, – прошептал Фледжир. – Может быть, практическое занятие по розыгрышам. Колдуны! – фыркнул он, вновь прислонясь спиной к дереву.

– Выглядит вполне безобидно.

Инвец шагнул к нотам и замер, когда они роем закружили вокруг него в нетерпеливом аллегро. Через мгновение они метнулись прочь.

– Изменяются темп и громкость, – заметил он, – но мотив один.

Странная музыка. Не могу узнать жанр. Эх, жаль, нет у меня музыкального образования.

– А я кой-чему учился, – произнес Фледжир, не поднимая глаз.

Инвец с удивлением посмотрел на друга.

– Впервые слышу.

– Это совсем не то, что называют профессионализмом, – пробормотал барсук. – Согласись, не дело хвастать тем, в чем ты не больно силен. – Он указал на нежное пение. – Но, бьюсь об заклад, здесь что-то не так.

И я не имею в виду музыкальный аспект.

– Что-то не так? – Сервальи усы дрогнули.

Барсук щурился, глядя на мельтешение нот.

– Звучит нерешительно, как будто чего-то не хватает. И в начале, и в конце. Похоже не на законченную композицию, а на фрагмент, вырванный из темы, как зуб из челюсти. – Он пожал плечами. – Но, с другой стороны, что я в этом смыслю? Больше ты нигде музыки не видишь?

Инвец окинул взором реку.

– Нет. Только эту горстку нот.

– Нерешенная, незавершенная музыкальная тема. – Фледжир хоть и скромничал, но говорил вполне уверенно. – И, на мой вкус, слишком нестройная.

Словно в подтверждение его слов музыка завершилась полной и, несомненно, патетической фразой. А затем поплыла в воздухе против течения. Инвец следил за ней, пока она, позвякивая, не исчезла в зарослях.

– У меня четкое впечатление, что она кого-то ищет, – раздался из-под шляпы голос Фледжира.

Инвец уселся на прежнее место и, покручивая удилище между ладонями, сказал:

– И как это все понимать? За чем может гоняться фрагмент музыкального произведения?

– Почем я знаю? – Барсук тихо засопел. – Должно быть, за своим потерянным остальным. Будь я отрывком песни или симфонии, не хотел бы до конца своих дней разгуливать неполным. Наверняка это отравило бы мне жизнь.

– Вообще-то я никогда не задумывался о музыке всерьез, – прошептал Инвец.

Фледжир натянул шляпу до самого подбородка, сполз ниже по гладкоствольному дереву и скрестил лапы на широкой груди, отчего коричневая жилетка пошла морщинами.