Дмитрий Вернидуб - Корона Лесной феи

Океан желчи заполнил внутренности архивариуса. Давя вырывающиеся из горла крики, он начал шипеть и плеваться, так что окружающие разбегались в разные стороны с криками: «Клюкл взбесился!» Иначе как заговор против себя, Клюкл расценить происходящее не мог. А увидев довольные физиономии Хрюкла, Модла и Прыгла, и сообразив, что его раскрыли, архивариус с визгом унесся в даль, поклявшись отомстить.

Однако были у друзей-невысокликов недоброжелатели посерьезней, чем хойбилонский архивариус…

На что только не пришлось пуститься Гуго Грейзмоглу, чтобы достичь положения, которым он обладал теперь в Эред-Бегасе. Посланник был назначен казначеем, он же отвечал за воинский провиант, порядок в умах и ведение текущих дел Объединенного Совета.

Казалось бы, сиди себе на нескольких стульях, только радуйся. Но Гуго радоваться был не способен. Он заболевал, когда видел, что кто-то тоже преуспевает, и, тем более, получает похвалу членов Совета. Гному казалось, что от его личного пирога власти откусывают кусочек влияния. Грейзмогла бесил и пугал все возрастающий авторитет Олли и других «недомерков» в Эред-Бегасе.

Именные враги Грейзмогла исчислялись десятками. Но царедворец помнил всех наперечет и не упускал возможности расквитаться с ними. Среди гномов это был Нури Орбуж, среди невысокликов — Олли и его друзья, среди людей — Рыжий Эрл, ну а из призраков даже выбирать не приходилось. Загробный Брю в лицо называл Гуго болотным раком и прочими унизительными прозвищами. Были, правда, и враги обычные — почти все население Эред-Бегаса, но их Грейзмогл уже не считал, а так, пакостил по возможности.

Теперь Гуго был особенно зол. Выставить чародеев дураками на казни Гораха не получилось. Более того, их авторитет только вырос! Когда Гуго узнал о том, что случилось в Ласиоте, он велел помощникам спрятать Малину. А как только стало известно, что зеленобородого раскрыли, посланник захотел избавиться от него, но не смог найти своих подручных, как всегда где-то пьянствующих.

— Черт бы побрал этих идиотов-невысокликов! — брызгал слюною Грейзмогл, размахивая внушительной связкой ключей перед носом у архивариуса Клюкла. — Им что не поручишь, все превращается в балаган! Куда ты провалился вчера вечером? Почему не доложил мне, куда Кривой Кид отправил зеленобородого?

Архивариус мелко тряс козлиной бороденкой:

— Конечно, ваша милость, идиоты, олухи, простите нас, горемычных! А Кид Малину в гнома переодел и на Быстроструй отправил!

— Что?! — взревел Грейзмогл. — Этого жалкого хойбишку в гнома? Да как вы смели! На Быстроструй? Да там же кругом морки! Хотя… Может быть, они его сожрут прежде, чем пограничники поймают.

Вслед за Пью Клюклом к разгневанному казначею подошли Кривой Кид и Боб Горшечник. Оба с утра слегка пошатывались.

Гуго налил каждому по хорошему кубку и тихо, вкрадчивым змеиным тоном произнес:

— А теперь, дорогие мои помощнички, я хочу, чтобы вы отправились на Быстроструйский переход и принесли мне голову этого зеленобородого хойба, если вам, конечно, дороги свои.

В пяти глазах на трех разомлевших лицах сразу появилась озабоченная трезвость. Троица, повздыхав для порядка и поикав от страха перед будущим, выскользнула за дверь.

Ночь была, хоть глаз выколи: ни луны, ни звезд. Днем помощнички издалека видели отряд морков, пробежавший с юга на север. Далекие костры на прибрежных высотах говорили о том, что этот отряд не единственный.

Подручные Грейзмогла чуть не передрались, споря, куда мог деться зеленобородый.

— Вы — остолопы! — взвизгивал Клюкл. — Какой идиот сам полезет к моркам? Он пойдет к устью.

— А я думаю, он где-то неподалеку крутится, у заставы, — возражал Кривой Кид. — Говорят же: видели одинокого гнома. Я сам его в гномье платье и вырядил.

— Ну и дурак! — завелся Боб Горшечник. — Грейзмогл из-за этого зол как собака! А на заставе пограничники в момент такого сцапают.

Пью Клюкл рвал на голове волосы.

— Черт бы тебя подрал, Кид! Это из-за тебя мы здесь! Да еще ни в одном глазу!

Кривой Кид пощупал свой единственный глаз и придвинул к себе арбалет.

— Завтра мы его выследим. Земля раскисла — следы будут.

— Как же! — ныл Клюкл. — Даже костра не развести. До утра мы околеем.

— Не околеем, — Кривой Кид вынул из-за пазухи увесистую флягу.

Архивариус издал всхлип, похожий на подвывание, и икнул. Горшечник сразу придвинулся поближе. Вскоре вся троица еле сдерживалась, чтобы не загорланить песню.