Василий Гавриленко - Смотрящая в бездну

Блуждая по засыпающему лесу, Руфь несколько раз сталкивалась с волколаками, но не вступала в битву, обходя их стороной, и удивлялась тому, что всякий раз, когда перед ее глазами появлялось заросшее шерстью чудовище, она испытывала страх, что совсем не пристало Воительнице.

Что со мной происходит? Неужели я уже проиграла? Руфь пыталась разозлить себя, воскрешала в памяти образы Керка, Лия и Тельмы, и это помогало. Она вновь загоралась яростью к Мисошу, и с нетерпением ждала Дня Своей Истины. Но время шло, небо было таким же чистым, воздух свежим, и в окружении природы не верилось, что где-то поблизости скрывается зло. Отчаяние начинало овладевать Руфью: быть может, День Истины – это сказка, самообман? Как можно одолеть Мисоша, если нет возможности даже увидеть его!

– Мама, что с тобой? – спросил Орлас, с удивлением наблюдая за мечущейся из угла в угол Руфью.

– А? – встрепенулась женщина и, обессилев, прилегла на кровать. – Ничего…

Я сойду с ума. Где ты, мерзкая, трусливая тварь? Сколько ты будешь прятаться от меня? О, почему это груз лежит на мне?

И тут она почувствовала, что что-то произошло, словно вспышка промелькнула у нее перед глазами, оставив стойкое убеждение – да, этослучится сегодня или никогда. Орлас сразу увидел, как просветлело ее лицо.

– Что случилось? – спросил он, улыбаясь.

Но Руфь вновь помрачнела, так как происходящее не сулило ничего хорошего, скорее, наоборот. Мальчик остается один, неизвестно что будет с ним в случае… Впрочем, нет смысла об этом думать – от судьбы не спрятаться за глухой стеной слов. Она – Воительница, у нее есть Предназначение, свой путь она выбрала сама… Но все-таки – как больно!

– Уходи отсюда, – тихо сказала Руфь, сердце ее обливалось кровью.

– Что? – удивленно спросил Орлас, глаза его расширились, заняв едва ли не пол-лица.

– Убирайся, я тебе говорю! – крикнула женщина, распахнув дверь. – Ты мне не нужен.

Бледный, как полотно, Орлас поднялся:

– Что ты такое говоришь, мама?

– Я тебе не мама, – сердце Руфи разрывалось на куски. – Уходи! Возьми вот эти вещи и уходи.

– Ты правда этого хочешь? – голос Орласа задрожал.

– Да! Да… хочу.

Мальчик, сгорбившись, пошел к двери, не обращая внимания на мешок с вещами, который Руфь протягивала ему. Она схватила его за руку, Орлас повернул голову, и женщину обожгла боль, бьющая из детских глаз.

– Возьми это, – Руфь повесила мешок на спину мальчика. – Иди по тропке, начинающейся от большого дуба, никуда не сворачивай. Там, за перелеском, поселок рыбаков, тебя приютят.

– Кому я нужен? – проговорил Орлас, как ножом, разрезая сердце женщины. Она знала – это правда, мальчишка нужен диким рыбакам меньше, чем собаке пятая нога, возможно, это они и оставили его умирать в лесу прошлой осенью. Но другого выхода у нее не было.

– Уходи и не возвращайся, – приказала Руфь, вынося окончательный приговор своему недолгому счастью. – Не вздумай вернуться!

Орлас вышел. Хлопнула дверь. Руфь осталась стоять посреди комнаты, безжизненно глядя в одну точку. Наконец, слегка шатаясь, она подошла к кровати и прилегла. Ее бил озноб. Никогда, за всю свою немалую жизнь, Руфь не чувствовала себя так плохо, даже в тот памятный день, когда, под покровом метели, в дверь ее дома постучалось зло.

«Кому я нужен?» Горькие слова Орласа буравчиками сверлили ее мозг. Больше всего на свете женщине хотелось выбежать из теплого дома и вернуть мальчика. Быть может, все обойдется, быть может, они снова смогут жить, как прежде. Она поднялась.

– Нет! – Руфь отпрянула от двери и схватилась за голову. – Ты не заставишь меня. Не заставишь!

Она кричала в пустоту, и ей казалось – Мисош, принявший вид исхудалого рыбака, стоит рядом и смеется. Но вот тень рассеялась и Руфи полегчало – пришло осознание, что она поступила правильно, прогнав Орласа подальше от беды и, возможно, смерти.

Сегодня или никогда произойдет то, ради чего она осталась жить на этой земле.

Руфь подошла к окну. Заходящее солнце превратило край неба в кусок красноватой ваты и само утонуло в ней.

«Пора, – промелькнуло в голове женщины. – К озеру!»

– Не спеши.

Руфь остановилась, как вкопанная.

– Не стоит торопиться.

Вкрадчивый голос звучал у нее в голове, словно кто-то одну за другой втыкал в мозг маленькие иголки.

– Ты, – выдохнула Воительница.

Иголки закололи быстрее – кто-то невидимый засмеялся.

– Покажись мне, трусливая тварь! – в ярости крикнула Руфь.