Наталья Лебедева - Крысиная башня

— Но где же тогда Вячеслав Мельник?

— Нету его здесь. Только этот, убийца…

— Но вы сказали, тут будет Мельник.

— Я сказала не так.

— Ну хорошо, вы сказали: тот, кто убил женщин, а потом сбежал.

— Не так. Кто убил и ушел от наказания. Я на этого всегда думала, всегда его подозревала. Потом увидела: Анастасия Михайловна в парк входит, следом — он. Позвонила, Иринке вас велела ждать, сама сюда побежала. Такая история.

Она замолчала и отвернулась к Насте.

— А что вы вообще здесь делали ночью? — Следователь присел на корточки рядом с ней, но Айсылу к нему даже не повернулась.

— Я думала, не Слава это. И когда сбежал Слава, то мы с Иринкой сюда решили прийти на всякий случай.

Подъехала скорая, и врачи отстранили Айсылу от Насти. Айсылу встала, качая головой и взволнованно прижимая ко рту трясущиеся руки.

— А как вы поняли, что преступник — Соколов? — спросил ее следователь.

Айсылу обернулась, посмотрела так, что следователю стало не по себе — как в детстве, когда он спрашивал у мамы очевидные вещи, а она сердилась.

— А поняла, когда он про парнишку этого стал наговаривать: мол, Слава Мельник его использует. А парнишка у Соколова водителем работал. Вот как передачу сняли про него, так и начал. Никто не знал про это — он скрывался, осторожничал. Но вы проверьте. Там отпечатков небось в машине соколовской полно. Вы проверьте.

Силуэт круглой башни преследовал Мельника, куда бы он ни направлялся, — наверное, потому что отчаяние висело над ним дамокловым мечом. Он шел сквозь метель в поисках голема и был на грани того, чтобы сдаться. Стоило Мельнику подумать, что он больше не сделает и шагу, башня проступала сквозь белую пелену. Там ждала его голодная черная крыса. Мысль о том, что его тело достанется ей, вызывала у него отвращение. Он поворачивался к башне спиной и уходил в белую пустоту, потом снова отчаивался, и все повторялось снова. Пробираясь сквозь снег, он потерял кирку, потом перестал думать и чувствовать. Так было легче. Мельник переставлял ноги и считал шаги, сбивался и снова начинал с единицы и так, отогнав отчаяние тупой, механической работой, разорвал ведущий к башне круг и вышел к реке.

Через реку был перекинут сложенный из влажных темно-серых камней мост с парапетом. На мосту, скорчившись, сидел огромный голем. И хотя крысы больше не было, увидев его, Мельник почувствовал злость.

Ветер дул вдоль моста и выметал с него снег, так что вскоре Мельник ощутил под ногами твердую землю. Тонкие змейки поземки скользили по камням. Небо стало светлым — где-то над облаками взошло солнце.

Увидев его, Соколов встал. Он выглядел нелучшим образом: правого глаза не было, по левой ноге, от бедра до голени, скользила глубокая черная трещина. Голем шатался — ему трудно было сохранять равновесие.

Правой рукой — кургузой, без пальца, — он, наклонившись, оперся на парапет, которого касались когда-то Сашины ступни.

Злость снова шевельнулась у Мельника в груди. Он побежал вперед, выставив перед собой разбитые в кровь, обмороженные руки. Голем наклонился и попытался перехватить его, но, ослепший на один глаз, промахнулся. Мельник ударил его по ногам, и голем, сделав несколько шагов спиной вперед, сбежал с моста. С последним шагом его левая нога хрустнула и отломилась, а сам он упал навзничь в неглубокий в этом месте снег.

Огромные руки Соколова месили воздух, поднимали снежные вихри, но им не за что было ухватится. Уворачиваясь от ладоней голема, Мельник подошел вплотную и ударил его ногой в живот. Соколов ослаб, глина его стала совсем хрупкой. С каждым ударом она покрывалась все большим количеством трещин, и серый песок сыпался на снег. Голем завыл сипло и протяжно, как огромная труба. Мельник бил до тех пор, пока живот голема не превратился в сплошное крошево, а потом отошел. Теперь тело Соколова было разделено на две части. 1олем понял, что все кончено, и перестал размахивать руками. На его груди и лбу уже выросли небольшие сугробы. Вьюга медленно заметала серое тело. Соколов был обречен остаться в снежной тюрьме — на вечную муку.

Седеющий коренастый врач, который осматривал его в полицейской машине, тяжело выдохнул в жесткие длинные усы и сказал следователю:

— Сделаю ему укол обезболивающего, чтобы не беспокоила нога, а в остальном лучше бы его обследовать. Нужно везти в стационар.

— Можно и без обезболивающего, — злобно ответил следователь. — Видели, что он с ней сделал?