Роберт Асприн - Мир воров. История таверны «Распутный Единорог». Тени Санктуария. Сезон штормов

И вот та самая призрачная тень в том конце стола вдруг заговорила, причем голос звучал так, как, возможно, звучал бы голос говорящей тени — будто куском хорошей кожи с силой и не торопясь прошлись по основанию точильного камня.

— Могущество Вашанки уже на исходе, и сейчас стоило бы использовать верного слугу его, который теперь.., пропал.

— Как это? Почему это? — заволновался Ганс, совершенно не уверенный в том, что какие-либо вопросы были уместны в этом случае. И почувствовал вдруг, будто сейсмические волны потрясли его бедную голову, чуть ли не вызвав сотрясение мозга, а в желудке у него возникло ощущение дискомфорта и одновременно пустоты.

Так, значит, они нуждаются в нем! И говорят об этом совершенно недвусмысленно, не стесняясь, — что им, небожителям, церемониться с ним?

В нем нуждается его народ, народ илсигов, и Санктуарий, который чаще называют «Миром Воров». Он нужен этому миру.

И не только потому, что над Ильсом и его семейством нависла опасность полного забвения. Рэнканцы хотели установить господство над всем миром, правители Рэнке — далеко не ангелы небесные («мой кузен Саванкала состарился и устал от бесконечных распрей своих отпрысков») и правили от имени императора жесткой рукой, а воинственный сын Саванкалы буквально помешался на войнах.

— Я же не могу сражаться с Вашанкой, — сказал теплым, сердечным голосом бог Илье, ослепительное светило, — сын должен сразиться с сыном.

С этими словами он исчез, и освещение в зале сразу заметно померкло. Огромное помещение оказалось теперь во власти густых теней и полумрака. Безликая тень, сидящая в конце стола, заговорила характерным для тени приглушенным и неровным шелестящим голосом:

— Тебе, Ганс, кажется, что ты узнаешь меня, и ты, конечно, прав. Я именно тот, кто остался здесь без храма. Я, Окутанный Сумрачной Тенью, Ганс, Сын Ночных Теней и Полумрака.

И это мне предстоит сражаться с Вашанкой» потому что я сын Ильса, а он — сын моего дяди Саванкалы. Однако присутствие здесь рэнканцев и Вашанки с его властительным слугой почти полностью лишило меня моего могущества. Только ты можешь помочь мне, Ганс, так же, как моя сестра действует через Мигнариал. С мечом в руке, полученным от того, кто звался пасынком, Ганс, его крестник, должен вступить в борьбу с божеством.

— С Ваш… Вашанкой?

Увидев, что в ответ на его вопрос тень утвердительно кивнула, Ганс в сердцах выкрикнул:

— Но я же не умею, о Повелитель Теней, обращаться с мечом!

Однако слабая надежда на то, что этот благоприятный, казалось бы, для него факт поможет ему выпутаться из этой ситуации, не оправдалась. Бороться с богом? Ему, Шедоуспану? Ему, Гансу? Нет уж, дудки! Да ему сейчас удрать бы отсюда поживее и затеряться навсегда в нескончаемой людской толчее на улицах Лабиринта!

Но вновь зашелестел голос:

— Здесь, в Санктуарии, есть только один человек, который в совершенстве владеет как мечом, так и искусством убивать. Он, кстати, считает себя чем-то обязанным тебе. С ним несколько сподвижников, которые не только сами прекрасно владеют оружием, но и способны обучить другого искусству обращения с ним, Ганс! Ты просто обязан использовать его! А он проследит за твоими занятиями, и с превеликим удовольствием! У них ты многому научишься и сможешь даже удивить их своими способностями, ведь рядом с тобой, Ганс, постоянно буду я.

Наконец в разговор вмешалась Эши:

— Но это жестоко, брат! Шедоуспан, сядь на место!

Охотно и даже с благодарностью Ганс повиновался и тяжело опустился в кресло. Помогая себе обеими руками, поудобнее устроился в кресле с высокой спинкой. Сделав сначала очень глубокий вдох, а затем выпустив часть воздуха из легких, он, запинаясь на каждом слове и как бы выплевывая их, произнес:

— Но.., ух!., а дальше-то что?

— Ты узнаешь об этом позже, Ганс!

Он резко повернулся в сторону послышавшегося где-то рядом глухого стука, а затем посмотрел вниз, себе под ноги и увидел на полу возле кресла, в котором расположился, то, что там только что появилось и что никак не могло там оказаться! И тем не менее это были они, те самые мешки из седельной сумки покойника по имени Борн, они еще тихо позвякивали, и с них еще капала и стекала вода. Те самые сумки Ганса, которые покоились на самом дне колодца рядом с домом! Тот выкуп за Сэванх, который ему удалось выкрасть тогда не для удовлетворения собственного тщеславия, — а с какой-то иной, высокой и благородной, как ему тогда казалось, целью. Эти деньги, сказал принц Кадакитис, достанутся Гансу, если ему удастся вытащить их из колодца.