Кэролайн Черри: Буревестники

Джерик поднял руку, защищаясь, но Хассал бережно обхватил его и очень осторожно уложил на камни очага. Ногу его он положил на сложенное одеяло.

Джевэйн провела рукой по его голени, и в ногу полилось тепло. Опухоль, казалось, вот-вот прорвет кожу. Потом она сделала то же самое со всем его телом, при этом тепло пошло из царапин, которые он не принимал во внимание. Потом, отойдя на шаг, она опустила пальцы в сосуд, что-то бормоча.

«Наверное, какое-то заклинание, — подумал Джерик, — да не простое, наши знахарки такого наверняка не знают. А может, — голова его кружилась, и странные мысли лезли в голову, — может, все это бесполезное занятие».

Ему казалось, что он плывет. Он потерялся, через его раны проходили то жара, то холод.

— Хассал, — произнес голос Джевэйн откуда-то со дна колодца, и он ощутил более твердое, жесткое прикосновение к ноге. Он думал, что за этим последует боль, и стиснул челюсти, и стиснул руки, страстно желая потерять сознание, в тот момент как Хассал тянул и поворачивал ногу. Кость хрустнула и встала на место, горячая боль обратилась в тепло, а потом — в холод. Огни бежали, оставляя тонкий след. Звезды вспыхивали и пахли травами и серой. Руки ее, как ветер, летали над ним, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, и тут же в вены устремлялась жизнь. Он полностью утратил контроль над своими чувствами. Воля была подорвана. Он словно стоял на рассыпающейся скале. Джерика больше не было. Вернее он был таким, каким она хотела его видеть. А если прежний Джерик и вернется, то лишь по ее желанию.

«Правда, правда, правда». В тот момент он, сам того не желая, знал все: и размеры катастрофы в Верхнем Холлеке, и количество врага, и гибель деревень и замков, и крепостей во всех Долинах. Видел мертвых и умирающих, огромное количество беженцев, подгоняемых Гончими, мертвые лица близких, Фортала, умершего на его руках, родителей, окровавленную сестру, братьев…

Он дернулся. Горшки разлетелись, посыпались травы, вода пролилась в огонь и зашипела. Хассал успел подхватить его: схватил и крепко держал.

— Сделано, — сказала колдунья.

Видение не исчезало. Он видел все своими глазами. Видел его там и не там, а в темном помещении хижины, в ночи, в тени, падавшей от ее одежды. Он слышал его в хриплом дыхании Хассала и в собственном дыхании — топот ног и шелест знамен.

— Мой совет — поезжай сегодня, — сказала Джевэйн.

— Они идут, — он чувствовал их присутствие, как ночной кошмар. Он узнал дорогу, явившуюся ему в его видении, хотя в темноте он ее никогда не видел. У мужчины Дара не бывает. Он взмахнул рукой, чтобы освободиться, избавиться от иллюзий. Это ее рук дело. Все то, что он видел, показала ему она. Это был трюк. Она хотела, чтобы он увидел это, и он тут же увидел стоявшую на берегу незаконченную лодку: — Черт возьми!

— Продукты. Фляга с водой. Тебе нужно спешить. Я обладаю способностью далеко видеть, и только. Будущее — это ловушка, а прошлое — клубок различных мнений, — на лбу Ведьмы выступила испарина. Кожа у нее была белая, и на ней выступил лихорадочный румянец. — Сейчас в способности видеть кроется опасность. Они нас не видят. Завеса, что закрывает это место, не может помочь при случайном вторжении.

— Эта забытая лодка — развалина, гнилая посудина. Ради богов, женщина, они находятся отсюда на расстоянии, которое можно преодолеть за день… — видение исчезло. Он опять отчетливо видел перед собой хижину, со всеми ее недостатками, уродством и дряхлостью. — Они на тропе. Там, в горах.

— Да, я увидела это с твоей помощью.

— Да вы просто дураки! Уходите отсюда!

Она покачала головой и посмотрела на него — колдунья из Эсткарпа. С почти дюжиной молодых жизней, окруживших ее палец, с Силой, способной создавать образы и проклинать врагов, но только если их было не слишком много.

С Силой, способной создавать правду.

Он выругался. Проверил ногу, может ли она сгибаться. Встал на ноги. И тут же вскочил Хассал и встал между ним и сидящей Ведьмой. Человек, абсолютно преданный.

— Я житель Долин, — сказал Джерик. — Черт вас побери, спросите меня о лошадях, а не о том, как строить лодку.

— Это дело Хассала, — сказала Джевэйн слабым, усталым голосом. Она лишь подняла на него глаза. — Я дала тебе силу, житель Долины. Ничего больше дать я тебе не могу. Могу предложить лишь выбор.

Они уснули, доведя себя до изнеможения, он и Хассал, растянулись возле своих инструментов на песке, рядом с чурбаками. Проснувшись, они работали при самом слабом свете факела: Джевэйн предупредила их, что шум и огонь были опасны. Огонь, чтобы освещать их рабочее место, огонь, чтобы разогреть смолу, и тихий звук деревянного молотка в руках Джерика, прокладывавшего шов за швом в корпусе лодки. Более громкие звуки, которые издавал струг и молоток в руках Хассала. Так проходила их совместная ночная работа.