Бай Айран - Кодекс молчания

Это было похоже на ад.

Казалось, сами Дарк и Лайт спустились на землю и начали свое жесткое противостояние. Эта война не имела аналогов в современно мире, еще никогда Иные не сходились в открытом бою, а теперь это являлось пугающей правдой. Драконы сражались за правду, которая была известна только им.

Серебристый Иной поднялся в воздух, напряженно взмахивая широкими перепончатыми крыльями. Он весь сверкал в ослепительных лучах зимнего солнца, которое потоком скользило по его крупной металлической чешуе. Боевой рев вырвался из огромной пасти следом за оранжевым пламенем, которое языками облизывало большие драконьи клыки. Иной был готов к драке, но никто бы не осмелился бросить вызов такому сильному Серебру. Никто, кроме него.

Золото выступил вперед, выставляя массивную мускулистую лапу, увенчанную острыми когтями. В его позе читалась неподдельная угроза, он предупреждал своего потенциального противника, словно позволял ему передумать и отказаться от опасной авантюры. Зеленые глаза совсем по человечески смотрели на серебряного Иного, который гарцевал своей молодой необузданной испытаниями силы. Снисходительно мотнув мордой, Золото заревел. Он не хотел драться, но недруг настаивал на своем.

Вокруг бушевала битва. Пламя ослепляло глаза, уши глохли от оглушительных звуков, что издавали громадные существа, земля сотрясалась от их неистовой силы, комья грязи летели в разные стороны, отбрасываемые в воздух массивными телами. Шла битва не на жизнь. Они дрались за смерть, предвестниками которой были для всего мира. Возникал не просто ужас при виде этого безумства, а дикое отчаянье и вера в то, что пришел конец всему. Война Иных ломала все.

Серебро и Золото сошлись в драке.

На белый запачканный темной драконью кровью упал мертвый Иной.

Побег

«Королеву Эверин искали несколько месяцев, но результаты оказывались бесплодными. Все уже потеряли надежду, и только ее муж верил в том, что девушка мертва. Силенс Могучий даже не допускал мысли о том, что сердце Страстной не бьется. Мужчина утверждал, что она бы никогда не сдалась, если бы он вдруг исчез, поэтому и он не сдавался. Многие говорили, что король помешался из-за любви к своей жене, но при этом остальные с искренним сочувствием помогали ему в поисках.

Но сейчас в Дейстроу было не то положение, чтобы король мог свободно покидать замок по личным делам. В герцогствах царили непорядки, Красная страна держала Королевство в постоянном напряжении, сбавить обороты которого никак не удавалось. Враг не наступал, но и при этом не шел на мирные переговоры. Правитель Красной страны вел какую-то свою игру, правил которой Силенс понять не мог.

Но не смотря на то, что происходило в Дейстроу, каждый день король надеялся отыскать ту, ради которой он продолжал бороться. Бороться вопреки всему».

Из личного дневника капитана стражи королевы Ворна Коктона.

Реальность слишком жестока, чтобы быть правдой.

Такой была первая моя мысль на протяжении бесконечных двух месяцев, которые я провела в плену у Правительницы Красной страны. Положение мое и сейчас ничуть не улучшилось, но, несмотря на дикую усталость и почти нестерпимую боль, я верила, что когда-нибудь мне удастся сбежать из стана врага.

Мне даже не приходилось отвлекаться от себя, потому что мысли о моем короле беспрестанно терзали голову. Но все-таки даже беспокойство за то, что происходит с Королевством Дейстроу, было не настолько сильно, как то волнение, что я испытывала при одной мысли о Хелле Беллсе. Я оставила бастарда умирать в осиновом доме и ничего не попыталась сделать. Незнание дико раздражало, ведь бастард мог быть как живым, так и мертвым. Но все же я продолжала лелеять ту надежду, что мой друг жив. Я боялась себе представить, что вдруг станет с моей душой, если Хеллс Беллс мертв.

Мои надсмотрщики с тех пор не изменились. Неважно, с кем я перемещалась от одной точки к другой – с Круэл или Уэн, нас несомненно сопровождал кровожадный Бандж и тихая Сайнаса. Я не могла отделаться от ощущения, что эта женщина не похожа на остальных воинов Красной страны, но пока это были только предположения, так что приходилось довольствоваться тем, что у меня было. А было у меня не так много. Только черные, как смоль, глаза палача моего друга, каждое утро будящие меня своим сверлящим взглядом. Бандж обожал пытку. Я это поняла еще тогда в осиновом доме, но за эти два месяца я только прочнее утвердилась в своих предположениях.