Ролевик - Хоккеист / Лёд

- И что же мне делать?

- Следовать путевым знакам. Хоккей - твой первый знак. Твое новое тело - второй. Высший трофей - третий. Ты держал в руках Кубок Стэнли?

- Нет. Дух Кубка ревнив и не терпит недостойных рук...

- Дух хранит великую ценность. И отдаст ее лишь тому, кому она предназначена. Может ты и есть тот самый...

- Что за ценность?

- Уроженцам этого мира знать такое не дано.

- А мое тело? Что с ним?

- Тело не принадлежит тебе. От того, твоя власть над ним куда выше, чем у любого другого. Ты и сам это должен чувствовать. Используй это.

Повисла тишина. Какое-то время Патрик молчал, размышляя над словами духа, невольно пропустив момент, когда тот ушел.

В задумчивости Патрик сел на кровати, обхватив голову холодными, чужими руками. Жак Плант, первый вратарь надевший маску, великий страж врат, доселе не почитавший своим вниманием игроков и операторов клуба. Он явился и подтвердил сказанное юношей-игроком. Подтвердил и даже объяснил - как сумел. Больше подсказок ждать не стоит. Глубоко вздохнув, Патрик Руа, рекрут-вратарь Монреаль Варлокс, отпустил снедающие его мысли. Сомнения и сожаления не помогут. Он умеет играть в хоккей - значит, он будет играть в хоккей. Особенно теперь, понимая, что ставки в игре стали несоизмеримо выше.

Вагон мерно покачивался в такт движению, ритмично стучали под колесами рельсы. "Варлокс" ехали с шиком - в поезде им выделили целых три вагона: первого класса для команды и тренеров, второго - для обслуги, плюс еще вагон-клуб с кухней, баром и кинопроектором. Сейчас кино не крутили - от скудной фильмотеки из пяти лент хоккеистов уже тошнило. Время было глубоко за полночь, большинство парней уже отправилось спать. В клубе остались всего пятеро: капитан Боб Кэйни, форвард Бобби Смит, Ларри Робинсон, которого в команде называли "Большая птица", вышибала Крис Нилан и Патрик, неведомо как оказавшийся в этой компании. Четверо агентов играли в покер, дымили сигарами и посасывали пиво. Патрик сидел за соседним столиком, молчаливо разглядывая полупустую бутылку в своей руке. За стойкой приглушенно бормотал радиоприемник: играли Grand Funk Railroad. Пиво в бутылке слегка светилось желто-зеленым, в пентакль на этикетке был вписан желто-черный треугольник радиоактивности. Дешевый трюк, попытка использовать модный после войны "мирный атом". Этого добра сейчас везде хватало - где надо и где не надо.

- Сдавай, - проворчал Кэйни. - Что получил Краудер за свою выходку?

- Ничего, - тасуя колоду, буркнул в тон капитану Робинсон.

- Ничего? Шутишь что ли?

- Без дураков, - карты с шелестом легли на стол. - Сказали, что его кто-то из анархов под контроль взял.

- Анархов? - переспросил Бобби Смит. - Это что еще за хрень?

- Местные радикалы-вудуисты. Что-то среднее между подпольной ячейкой комми и религиозной сектой, - пояснил Нилан, больше других знакомый с вопросом. У него отец был зеленым беретом, служил в Европе, когда ядерный пламень бушевал там. Вернувшись, Нилан-старший сынка пророчил в энфорсеры, натаскивал всячески. А Крис назло родителю, подался в хоккей. Правда на льду он занимался тем, чему отец и учил - надирал задницы всем, до кого дотягивался. Лениво скосив взгляд на карты в руке, он многозначительно пыхнул сигарой и продолжил:

- Я официалам верю. Мелкий терроризм очень в духе этих ребят: добавить зачарованных психотропов в водяной коллектор, сделать куклу заезжей звезды и заставить ее смешно подрыгаться при всем народе... Чертовы школьники.

- Что-то я не слышал, чтобы они раньше хоккеистов трогали, - недоверчиво заметил капитан. Нилан только плечами пожал:

- Я тоже. Но, как говорил мой папаша, все на свете когда-то случается в первый раз. Поднимаю.

- Чек, - Бобби Смит обернулся к Патрику, словно только что заметил его. - Эй, голли, а ты чего здесь сидишь? Поспал бы. Тебе завтра в рамку.

- А тебе - на лед. К Проберту и Кокуру.

Четверка за столом замолчала, удивленно уставившись на Патрика.

- Черт возьми, рекрут пошутил! - хлопнул себя по бедру Нилан. - Клянусь, я такого раньше никогда не видел. Эй, Руа, это ты только в поезде такой или и на земле можешь?

Патрик отхлебнул пива, поднялся и молча вышел из вагона. Голова опять разболелась, да так, что разогрелась под черепом титановая гильза с прахом тотемной крысы. Он все еще чувствовал недоуменные взгляды на своей спине, и взгляды эти были ему неприятны. Кажется, именно они заставляли голову болеть. Впрочем, в одном Смит был прав - пора в койку.