Кэролайн Черри: Эльфийский Камень Сна

— Тихо, — промолвил Донал, поднимаясь на ноги. И Бранвин приподняла голову, что-то услышав, что-то почувствовав — потеряв столь многое, она была готова к любой надежде: ее сердце забилось чаще — то был ветер и гром, и что-то промчалось мимо, к востоку, как ураган. И звуки рогов зазвучали, взывая с холмов, и кровь застывала в ее жилах — такого с ней не было никогда. То был Элд, то был свет, и что-то оборвалось в ней — «о, бегите, мои дети, бегите», — пожелала она им.

— Моя госпожа… — Донал был рядом, укрывая ее плащом. Он был при оружии, недостатка в котором не было на этой усеянной трупами земле. Они стояли в грозовых всполохах, и тьма сгущалась по мере того, как опускалось солнце. Возможно, он тоже видел, что пронеслось мимо них — у него был такой взгляд.

— Ши, — промолвила она. — Донал, ты слышал их?

— Я их слышал, — сказал Барк, выходя из-за уступа. — По крайней мере, что-то пронеслось мимо. Им тоже это известно, и они теперь начнут перемещаться, — он указал в темноту, на деревья, стоящие у реки. — Они собираются. Быстро темнеет, и любое направление ветра лишь помешает нашим лучникам. Я предлагаю отпустить лошадей. Они нам только мешают. А ехать нам, видят боги, некуда.

Бранвин взглянула на Барка. На его лице ничего не отражалось — ни страха, ни горя, ни усталости. Когда стало ясно, что им не найти детей, он принялся распоряжаться и выбрал это место, этот песчаный холм по пути к морю. Он, Ризи и Донал — «Стоять здесь» — таковы были его приказы: и никто ни голосом, ни взглядом не намекнул на то, что удержать холм невозможно.

— Значит, так поступай, — сказала она и завернулась в плащ. Она ощутила, как дрожит земля, услышала лай гончих псов.

Земля дрожала под потемневшим небом здесь, в этом краю, где волшебные чары столкнулись с опустошением. Холодный воздух пронзил призыв далекого рога, и сердце Арафели вздрогнуло, замерло от терпко-сладкой радости — ибо эта надежда дорого стоила, и она знала ей цену. Но несмотря ни на что, она охватила ее — необузданная и всепоглощающая, переворачивающая мир. Лиэслиа! Друг достиг моря и принес ей надежду ценой собственной жизни. То звучал каванак на гибель миру.

Элд пробудился от сна. Все обеты и клятвы, данные Ши при прощании с миром, распечатывались из-под спуда времен, ибо этот рог возвещал рассвет после тьмы.

С каванаком в руке, миновав все препятствия, эльф вернулся, и теперь могут приплыть ладьи, огромные серебряные стада оттуда, из-за ветров. Ей бы заплакать от ужаса, но она закричала от радости среди затаившихся холмов.

— Кед фалитья! — закричала она, и эльфийская кобылица заплясала под ней. — О, милости просим! Милости просим домой!

И хлынули зеленые чары. И Финела скакнула вперед, а в холмах все звенело эхо серебряного рога. И темные Ши разбегались из-под копыт, укрываясь под камнями, отыскивая любую тень, где можно было спрятаться. Звенела арфа. То были память и магия, отзывавшиеся по всей земле, где когда-либо видели арфу или арфиста… от Дун-на-Хейвина и развалин Кер Велла до самого сердца Элда, одетого в эльфийские самоцветы, где ветер ласкал деревья.

Но теперь перед ней лежал Дун Гол, дорога к Лиэслину. Она видела, как в тени на холмах собираются дроу, и эта тень все росла, набирая силу.

— Поворачивай! — крикнула она Финеле. — Поворачивай! Ни шагу дальше. Мы должны подождать, сколько сможем.

И эльфийская кобылица повиновалась, резко повернув назад — она летела теперь, высекая раскаты грома и стряхивая молнии со своей гривы. Теперь появилась надежда — и они мчались на поиски ее. Они летели по тропе, проложенной ими самими, по земле, которую она исцелила, вернув ей прежний вид.

Но:

«Конец, — прошептал дракон из глубин Лиэслина, и шепот его полетел на восток. — Конец, о Арафель, — ибо сняты все чары, и последняя — Кеннент. Дерево умирает, разве ты не чувствуешь? Каванак погубил его, и теперь я свободен! Твое колдовство не удалось. Остановись, Арафель, и встречай меня».

Она приложила руку к камню, не останавливаясь: но ничто не говорило о том, что дракон лжет. Ее чары и чары Кеннента были одним и тем же — они черпали силу в земле и в воздухе, и в бегущих реках.

— Отчаяние, — сказал дракон, — твои силы слабеют, слабеют, Арафель!

И тьма вновь покрыла исцеленную ею землю. Дроу запрудили ей путь, чтобы отрезать от Аргиада. Потоками они сбегали с холмов, держа знамена короля.

— Это твой брат, — сказал дракон. — Далъет нашел тебя, а Кеннент мертв.