Андрей Васильев - Акула пера в мире Файролла. Два огня

— Не хочу, а говорю — невозмутимо ответила Вика, подошла к кровати, небрежным движением бедра (и впрямь налитого, как яблоко) подвинула Элю и полезла под одеяло — Подвинься. О чем мы? А, игра. Хочешь верь, хочешь не верь, но почти не играет. Залезает в эту жестяную банку с проводами раз в неделю, да и то по казненной надобности. У нас, сестричка, других дел полно, нам эту реальность виртуальной подменять не надо. Семья у нас, понимаешь? Хотя — куда тебе такое понять, у тебя жизнь‑то цифровая, ненатуральная, с подсластителями натуральными индентичными и усилителями вкуса.

И зацепила ведь она сестрицу сейчас. Крепко подозреваю, что разговор такой у них не в первый раз происходит, и раньше этот трюк не проходил, а вот сейчас — выстрелил. Я это понял по улыбке Вики, торжествующе — радостной.

— И вообще — шла бы ты отсюда — Вика повернулась к сестре затылком, а ко мне лицом — Мамка пироги затеяла сегодня печь, тесто поставила, стало быть, часов в пять она уже встанет. А нам одного раза мало. Ну, ты же понимаешь, о чем я? Или объяснить?

— Приятно провести время — Эля все‑таки решила сохранить остатки невозмутимости, так сказать — сохранить лицо — И не забывайте предохраняться, не дай бог разможитесь. В мире и так черт знает, чего творится, так если еще и Вика родит, совсем всё в тартарары покатится.

— Так себе шутка — сказал я, причем вполне объективно — Правда — очень посредственная, не тянет даже на среднюю. Как грубость — ничего, но как шутка…

— Как умею — так и шучу — буркнула Эля и напоследок громко бахнула дверью, надо полагать — из чувства вредности.

— Дал же бог сестрицу, а? — прижалась ко мне Вика — Чего она приходила? Нет, я догадываюсь…

— Да правду она тебе сказала — девушка была очень горячей, и я содрогнулся, представив повтор жуткого давешнего банного ада — Про игру говорили. Слушай, а ты зачем ей сказала, что я туда не хожу вовсе?

Вика приподнялась на локте и постучала меня наманикюренным ноготком по лбу.

— Какая нормальная женщина скажет другой женщине, что ее мужчина не с ней время проводит, а в виртуальных мирах шляется? Нет уж, по официальной версии ты всегда со мной, понятно? Кстати — и по жизни неплохо бы ограничить эти твои игры, а то ты скоро совсем в этой своей игре растворишься. А мне, молодой и красивой, надо регулярное мужское внимание.

— Хорошо бы — согласился с ней я и резво скакнул с кровати на пол, поняв, что у нее на уме — В смысле — ограничить. И, между прочим, я это уже сделал — вот, я же здесь, с тобой. Сейчас, покурю только…

— Мамка не любит, когда в доме курят — заметила Вика немного разочарованным голосом — Но тебе, так уж и быть — можно. А потом…

Ее ладонь похлопала по одеялу, и я понял, почему приговоренные к смерти всегда так растягивали курение последней сигареты.

Метель разошлась не на шутку, снег шел всю ночь и утро, засыпав все, что только можно.

— Ишь ты — заметил дядя Женя, глядя в окно — Вчера мороз, сегодня снег. Довели страну, понимаешь… При коммунистах такого не было, и в мире был порядок, и с погодой тоже.

— Да ну, в самом деле — растроенно сказала Вика — Я хотела сегодня к Павловской съездить, повидаться, поболтать — и на тебе.

— Бешеной собаке семь верст — не крюк — равнодушно сказала Эля — Ты, если чего в голову возьмешь, так все равно это сделаешь. Можно подумать, что метель тебе помеха. Хотя… Я с тобой поеду, почему бы и нет.

— Злая ты — обвинительно сказала Вика — Потому и одинакая. Или наоборот — ты одинокая, а потому и злая? Киф, как думаешь — какое из этих утверждений правильное?

Я в это время зевал, и потому ответить не успел. Да и не стал бы — я себе не враг, влезать в эти их дрязги, формально я предпочитал держать нейтралитет. Впрочем, за меня это сделала тетя Света, отвесившая равновесные крепкие подзатыльники обоим.

— Одной за длинный язык — пояснила она свои действия сестрам, потиравшим затылки — Другой за злобу ненужную.

— Ты, Свет, им работу какую найди, они от безделья дуреют — посоветовал дядя Женя, лежавший на диване и смотревший какой‑то фильм — Картошку вон в подполе пусть переберут.

Он подцепил моченой морошки из тарелки, которая стояла у него на пузе, и отправил ее в рот.

— Что вы за люди такие? — сокрушенно спросила у сестер, надувшихся как мыши на крупу, тетя Света — Светлый праздник на дворе, Рождество. Люди сегодня должны друг друга любить, радоваться жизни, а вы…

— Уже седьмое — решил я немного перевести тему, поскольку дальнейшее равзивите событий могло бы быть достаточно негативным. Одно неосторожное слово любой из сестер запросто станет тем первым камнем, который стронет лавину взаимных упреков. Не то, чтобы меня это сильно беспокоило, но быть свидетелем и зрителем семейных разборок в чужой доме — это занятие малоприятное — Дни летят, однако… Скоро на работу идти.