Кэтрин Куртц - Дерини. Трилогия [ Возрождение Дерини. Шахматы Дерини. Властитель Дерини]

Еще на борту находилось четверо офицеров из личной охраны Моргана, которым предстояло быть не только почетным эскортом, но и военными советниками на том стратегическом совещании, что было главной целью визита.

Эти люди, находясь в подчинении лорда Гамильтона, будут командовать местными силами, когда Морган отправится на Север, чтобы возглавить королевские войска. Поэтому их присутствие при обсуждении вопросов, касающихся обороны Корвина, просто необходимо.

Когда все были на борту, два человека в голубых штанах и полосатых куртках убрали сходни и натянули леера. К тому времени подул бриз и стало проясняться. По команде Кирби матросы отдали швартовы и начали ставить паруса. Дюжина гребцов отвела судно на пятьдесят ярдов от причала, и когда они миновали последний из стоявших на рейде кораблей, судно развернулось и паруса наполнились ветром.

Бриз усилился; вскоре «Рафаллия» вышла из залива и стала набирать скорость. Пройдя несколько сотен ярдов, она сделала изящный разворот и взяла курс на столицу Орсальского Удела. Если ветер не изменится, меньше чем за четыре часа они успеют вернуться, пусть даже на обратном пути придется идти на веслах.

Как только курс был взят, капитан Кирби позвал Моргана, Дункана и Рандольфа на корму. Хотя «Рафаллия» была торговым судном, она имела боевые площадки и на корме, и на носу. Рулевой направлял движение корабля веслом, закрепленным в правой части такой площадки, но остальная ее часть была в ведении самого капитана и использовалась им для отдыха и обзора.

Матросы принесли стулья, обитые форсинской кожей; рассевшись, все четверо почувствовали себя более уютно. Солнце совсем вышло из-за облаков, туман рассеивался над обрывистым берегом удаляющегося Корота. Гамильтон, четыре лейтенанта и молодой Ричард праздно прогуливались по главной палубе, тогда как все остальные не занятые сейчас члены экипажа отдыхали в узкой галерее для гребцов, проходящей вдоль бортов. Один впередсмотрящий стоял на носовой площадке, а другой расположился в «вороньем гнезде» на вершине мачты. Огромный парус с изображением Корвинского грифона закрывал собой большую часть неба.

Кирби, закончив осмотр корабля, вернулся на корму.

— Хорошая погодка! А что я вам говорил, милорд? Вам давно надо было выйти в море и понюхать соленого ветра, чтобы понять всю прелесть жизни! Может быть, примете по стаканчику вина, чтобы хорошенько согреться?

— Я пью только фианское, — ответил Морган, зная, что на корабле, скорее всего, есть именно это вино, поскольку Кирби другого и не пьет.

Кирби лукаво усмехнулся и развел руками.

— Все самое лучшее — для вас, милорд. — Он оглянулся через плечо на мальчика семи-восьми лет, который что-то строгал в гребной галерее. — Дикон, мальчик мой, подойди-ка сюда на минутку.

Мальчик внимательно взглянул на него, отложил ножик, поспешно вскочил на ноги и бросился к трапу. Корабль раскачивало, но Дикон легко взбежал вверх. Его глаза, устремленные на Кирби, сияли восторгом и обожанием.

— Да, сэр?

— Принеси нам кубки и бутылку фианского вина, хорошо, сынок? Кто-нибудь поможет тебе поднять все это.

— Мой оруженосец, — сказал Морган, направляясь к фальшборту позади капитана. — Ричард, помоги, пожалуйста, мальчику! Капитан Кирби согласен любезно поделиться с нами своими запасами фианского вина.

Ричард, стоявший среди офицеров на главной палубе, внимательно выслушал его и одобрительно кивнул. Дикон промчался мимо него и стал карабкаться по другому трапу, а затем нырнул в трюм. Ричард проводил мальчика удивленным взглядом — его, как сугубо сухопутного человека, поразила ловкость ребенка. Он покорно последовал за ним следом, хотя не так быстро и гораздо более осторожно.

— Мой сын, — с гордостью сказал Кирби, проводив обоих взглядом. Морган понимающе улыбнулся.

За этой сценой наблюдал, стоя у борта, старший рулевой «Рафаллии» — Эндрю. Минуту спустя он отвернулся и, облокотившись на планшир, пристально и угрюмо стал вглядываться в туманные, неясные очертания орсальского берега.

Никогда уже он не выйдет на этот обведенный пенной каймой берег, никогда, он знал это, не увидит больше родной Фианы, Фианы, чье вино и чьи красавицы чаще всего были предметом разговоров на палубе. Но он уже смирился с этим. За то, что он собирался совершить, можно было заплатить и большим, и он был готов ко всему.

Некоторое время он стоял не двигаясь, потом сунул руку за пазуху и достал из-под домотканой отбеленной рубахи клочок смятой ткани. Оглянувшись и удостоверившись, что за ним никто не наблюдает, он развернул лоскуток и разгладил его в руках. Его губы зашевелились — он повторял шепотом слова, которые перечитывал уже в пятый или шестой раз: «Грифон отплывает утром, с приливом. Он не должен добраться до цели. Смерть всем Дерини».