Олег Лукьянов: Кладбище демонов

— Эй, ты здесь? — произнес он мысленно.

— Эй? — переспросил голос, звучащий в голове. — Обращайся ко мне Безымянный — знание моего истинного имени сейчас может быть тебе вредно.

— Мне снился сон, — сказал Сэт, точно не слыша. — Будто Сандра — моя кукла. Чтобы меня защитить, она убила собственного отца…

— Вполне возможно, что это не сон. Вероятно, воспоминания начинают к тебе возвращаться.

— Но это явный бред. Как можно превратить человека в куклу, тем более, если это агент СБГ?

— Тем паче, это объясняет, почему она точит на тебя зуб …

— И что теперь?

— О чем ты говоришь?

— Что теперь мне делать? Я выяснил природу и предназначение тумана: то, что убило моего отца, то, что погубило мою мать, сестру и брата — создало Правительство. И я, будучи разумным человеком, не могу его обвинять — оно создало туман как краеугольный камень системы. Благодаря ему, люди в этом Городе продолжают идти путем прогресса. Они сохранили тот образ жизни, к которому человечество шло на протяжении тысячелетий. Благодаря туману — общество не скатились до средневековья или вовсе в первобытный строй.

Туман — проклятье, но и благо. Зная это, мои мечты избавить от него Город, кажутся теперь нелепыми. Мне не от чего его спасать. Я потерял свою цель.

— И в чем проблема?

— Ты не понимаешь? Только что я дрался за свою жизнь, не имея никакого шанса на победу. Я дрался даже будучи израненным, оглушенным, истекающим кровью: я испытывал такие муки, какие редко доводится кому-либо испытать — любой на моем месте сдался, только для того чтобы их прервать. Сейчас я вспоминаю, как отражал удары и сыпал и ломая собственное тело, сыпал ими сам; не слыша ничего кроме звона и почти не видя из-за заливающей глаза крови я стоял хотя должен был упасть.

Сейчас я вспоминаю это — и меня начинает тошнить. Я будто находился в ледяной воде и каждое движение, каждый вдох давался с неимоверным трудом… Но я продолжал драться не обращая внимания на новые раны и на постоянно усиливающуюся боль, я не падал только потому, что эта жалкая жизнь имела смысл. Будучи мальчишкой с зелеными глазами, я клялся, что обязан спасти людей, изменив этот Город. И я поверил себе, я внушил — что это и есть цель моей жизни. Но теперь… Знаешь, я не хочу жить. Не хочу открывать глаза.

— Прекрати себя жалеть. Скоро ты изменишь свой Город, и изменишь этот мир. Если не веришь себе — так поверь мне.

С удивлением для себя, Сэт понял, что верит этому безымянному, никогда не виденному человеку. Его слова изгнали из души пустоту, безысходность и чувство утраты. Сэт на секунду устыдился приступу своего малодушия.

Он по-прежнему жив. И не смотря на то, что каждая косточка тела сейчас будто плавилась в печи, он знал, что был полностью здоров.

Правительство создало ядовитый туман, от которого он поклялся избавить людей? Тем лучше — легче будет выполнить свою клятву. Он найдет способ изменить систему не разрушая её. Он не будет избавлять город от тумана, защищающего его от угрозы извне. Но он не даст туману убивать бедняков. Он заключит договор на поставку продуктов с людьми, живущими вне стен. Он будет бороться с перенаселением строя и колонизируя новые города…

Он даст Городу вторую жизнь.

А этот мир…

Он разберется и в нем. Неважно, сколько времени это займет, но он соберет столько сил, чтобы хватило сместить Правительство. Или соберет столько союзников, сколько будет достаточно, чтобы противостоять даже высокотехнологичным солдатам-стражам Города.

— Я изменю этот мир и этот Город…

С улыбкой на устах он открыл глаза.

— Смотрите, он пришел в себя!

На Сэта уставились десять пар заинтересованных глаз — воины как раз собирались завтракать, и пробуждение Сэта застало их за разбором порций волшебно пахнущей каши.

Большинство из них были одоспешены и готовы к бою даже в этот ранний час: казалось, что им не доставляет никакого неудобства держать ложки и миски с кашей кольчужными перчатками. Единственная видимая поблажка данному правилу проявлялась в виде шлемов сложенных в сторонке.

— Садись к нам пока каша не остыла, — пригласил его повар — седовласый мужчина, с ухоженной бородкой и стручком закрученными усами, в которых в равной степени сочетались серебряные и черные нити волос.

Все лица светились радушием — исключение составила лишь женщина, лицо которой было полностью скрыто под черным платком. Окинув приблизившегося Сэта хмурым взглядом, она взяла свою миску и отошла на десяток шагов.