Алексей Миронов - Петля 19

Вдруг из глубины покалеченного сознания всплыло что-то чужеродное или давно забытое и внутренний голос Коряги еле слышно прошептал: «Зачем ты его бил, может он и правда не умышленно? Парень просто попал в неконтролируемую ситуацию, — опер на секунду задумался, потом тряхнул головой, поморщился, будто червяка проглотил. — Что за бред? Как зачем? Для профилактики». Система, временно давшая сбой, резко восстановилась, но чужеродное семя уже проросло.

— Ладно, если будешь себя правильно вести, мы у тебя на хате немного найдём, — и удовлетворённый собой победитель покинул место расправы, унося с собой великолепный дубовый трофей.

Стратегическая игра вступала в основную фазу.

Корякин по-хозяйски оглядел добычу и удовлетворённо хмыкнул: «Стул несколько тяжеловат, но крепкий. Дома будет красиво смотреться, как раз на кухню мне такой нужен».

Близилась ночь, но Питер летом, как вы помните, хорошо освещён. Белые ночи, правда, уже официально закончились, август на дворе. Но, всё равно светлее, чем, скажем, в средней полосе.

Майор открыл заднюю дверь своего мерина и попытался засунуть стул вовнутрь. Безрезультатно. Деревяшка никак не хотела залазить, ни в каких вариантах. Не хотела и всё. Стоп!!!! А как наш лётчик его в тазик запихал? Автор и сам не понимает. Приходит на память анекдот про мента и банку огурцов. Хотя, может дело вовсе не в размере, который, как нам всем известно, не имеет значения.

Тем временем, стул выигрывал интеллектуальную дуэль, словно говорил, слегка подтрунивая: «Геометрию неплохо бы повспоминать, или нечем?» Озадаченный Коряга на минуту замер, затем последовал звонок на его трубу — шёл со скрытого номера.

«Ну и хрен с ним», — майор сбросил непонятный вызов и с головой погрузился в математические раздумья. Телефон снова заиграл песенку. Мешает же. Мозги у человека плавятся от напряжения, а тут доставать кто-то вздумал. Что за придурок в такое время названивает? Опер не выдержал. Неодушевлённые предметы сделали первый ход.

— Да! — жёстко рявкнул сыщик.

— Слава, Гончаров беспокоит, — спокойно и властно прозвучало из динамика.

— Слушаю, Анатолий Валентинович, — голос майора сразу поменял тон.

— Там орлы твои паренька сегодня взяли. Что с ним?

— Всё нормально, завтра доработаем, а откуда… — опер не успел договорить.

— Ты не в себе что ли? Я всегда знаю, что в моём отделе творится, — жёстко рыкнул командир. — Короче, обстоятельства изменились, пусть погуляет пока.

Коряга не верил своим ушам. Столько сделано, тщательно подготовленная лично им, и проведенная, он уже считал, что только им, удачная акция улетала в ноль. То, что его ребята сидели четыре дня в засаде, его не касалось. Находясь в легком ступоре, волк или уже нет, что-то лепетал не своим голосом:

— Но Вы же… как же…. я же…. — «орден» растаял в тумане небытия. — Прямо сейчас? Может завтра? — майор решил, что, может, не так понял.

— Слава, по-моему, сегодня не твой день. Я должен повторять приказ дважды? — прозвучало с недоумением.

— Извините, Анатолий Валентинович… понял… есть… конечно, — волк задыхался от переизбытка непонятных чувств — козлёнок сейчас уйдёт.

Майор естественно никуда не пошёл, а просто набрал дежурку. Резко восстановились командные интонации, голос стал похож на стальные жернова — сейчас начнёт молоть:

— Бутыркин, ты?

— Да. Кто говорит?

— …….. — выдал Коряга. — Ты там чего…..?

— Есть…. понял….конечно.

«Сразу надо узнавать. Завтра ещё и стукача этого….. вычислю. Скотина. Такой вечер испортили», — Коряга ругался ещё минут пять, вспоминая всех, кого только смог, потом, выпучив глаза, орал на подчинённый стул. Трезвело. Настроение хладнокровно и методично тащило своего хозяина в нулевую точку. Затем, решив просто положить стул в багажник, а машина и с разинутой задницей спокойно доедет, успокоившийся и присмиревший полицейский занял водительское место и… Ничего. Автомобиль отказался заводиться. Неодушевлённые предметы сделали второй ход.

Наверное, автор наскучил тебе, дорогой друг, подробностями правоохранительного фольклора, но что было, то и есть. Ничего не поделать.

Майор сидел и тупо глазел на мёртвую приборную панель. Чего он только не предпринял к тому времени, чтобы оживить агрегат: и пепельницу вычистил, и по колёсам постучал, и капотом похлопал. Эмоций уже не осталось — полный тупик. Сколько он так просидел? Нельзя точно сказать, да и не важно. Очнувшись и вконец озверев от бессильной всепоглощающей злобы, Коряга с каменным лицом вылез из мёртвой машины. Надо на ком-нибудь сорвать свою злость — выместить, так сказать негатив. «Кукушка» и у полицейских не железная — может перегреться. Кому тогда будет нужен человек, привыкший повелевать окружающим миром и всё? К Наполеонам с Гитлерами могут на отдых определить. Внутри неотвратимо что-то скисало.