Беттина Белитц - Подозрительно умный

По крайней мере, в этом отношении было предпринято снижение ущерба. У меня была лучшая бабушка в мире. Решительно я схватила костыли, которые кто-то прислонил к стене рядом с кроватью, и обрадовано поняла, что ничего не забыла.

Я была одарённым ходуном на костылях, легендарным и которого в тоже время боялись. Никогда не забуду, как медсестра в отделение неотложной медицинской помощи чуть не потеряла сознание, потому что я использовала костыли, чтобы с их помощью сделать сальто.

Мне стало скучно после трёх дней лежания с поднятой вверх ногой и смотрения в потолок. На моё сотрясение мозга однако, сальто подействовало не так хорошо, это я должна была признать. Теперь я отказалась от трюков. Самым важным было сделать всё тихо.

Локтем я открыла дверь, и очутилась в просторном коридоре, который вёл к широкой лестнице, что выглядела также, как лестницы в старых американских фильмах, которые мама любила смотреть по воскресеньям, с той разницей, что сюда не ворвался мужчина, который взял бы меня на руки и отнёс вниз по лестнице.

Мои костыли я оставила стоять на верхней части и спустилась вниз, держась за перила, ступенька за ступенькой. Надо мной шумел вентилятор, размером с колесо машины, снаружи бушевал вечный ветер, но чем ниже я спускалась, тем более чётким становился другой более равномерный звук.

Он звучал как напеваемое О. Множеством голосов. Это были люди? Если да, тогда их должно быть было больше, чем двое ... Моё любопытство росло, как в добрые старые времена, и я позволила этому звучному Ооооо направить себя к ярко-бордовой накрашенной двери, которая была приоткрыта, так что мне просто нужно было немного распахнуть её здоровой ногой, чтобы можно было заглянуть в образовавшуюся щель.

Около десятка женщин старше пятидесяти, ладно, половина из них имела избыточный вес и была слишком сильно накрашена, стояли с закрытыми глазами в кругу, с поднятыми к потолку руками. За каждой женщиной находилось полотно на мольберте, палитра и кисточки.

В их середине я узнала мужчину, который взял меня на руки при моём драматичном прибытии. Он тоже протянул свои маленькие, мягкие ручки к потолку и также как и женщины закрыл глаза. Напеваемое О исходило из их округлённых ртов. При этом на их лицах распространилось выражение восторженного ожидания.

Неторопливо О замерло - оно должно было замереть, у них закончился воздух.

- And now ... take a deep, deep breath, ladies. Wonderfull (А теперь ... сделайте глубокий глубокий вздох, леди. Замечательно), - крикнул мужчина в их середине, и множество полных грудей ритмично поднялось и опустилось.

Голос мужчины был звонким и чистым, слишком уж чистым для человека его возраста. Я предположила, что ему около шестидесяти, принимая во внимание его белоснежные, непокорные волосы, потому что я не обнаружила глубоких морщин в его кажущемся удовлетворённом лице.

Мог ли это быть Гуннар? Разве можно было выбрать себе такое тело, если у тебя был выбор? Маленькое, коренастое, на макушке с лысиной похожей на тонзуру? А маленькие, мягкие ручки? О чём он только думал?

- Paint! (Рисуйте!) - воскликнул он внезапно пронзительно и женщины возрадовались, развернулись и схватились за одну из множества кистей, прежде чем жадно наброситься на палитру, как голодные гиены и начать рисовать, как будто за ними гонится сам чёрт.

Уже после первых штрихов я знала, что никогда не повешу на свою стену одну из их картин, но они показались мне при этом очень счастливыми.

Мужчина ещё раз завертел руками, подпрыгнул вверх и только потом заметил меня. Не желая этого, я протиснулась в дверь и облокотилась на стену, не зная, что мне сейчас сказать или сделать.

- Привет! - в конце концов, поприветствовала я его робко, потому что не могла придумать ничего более умного. - Вы говорите ... ну ... ты говоришь по немецки? - Он бросил женщинам короткое, выразительное приглашение, которое я не поняла, и пружинистыми шагами направился в мою сторону.

Несмотря на его полноту, он двигался очень проворно по вытоптанным доскам паркета.

- Ты снова с нами, живая, - заметил он без акцента на верхненемецком, чтобы потом коснуться коротко моей щеки. Человек, а не призрак. Никакой высокой температуры. Также его орехового цвета глаза, окружённые длинными, шёлковыми ресницами, не светились пёстро. Да, выбор глаз ему удался.

Остальное нуждалось в улучшении, прежде всего, явно накрашенные розовым блеском губы, но хотя казалось, ничего не сочеталось вместе, всё выглядело гармонично. И он говорил со мной по-немецки - это пробудило во мне новую надежду. Но прежде чем я могла спросить его, есть ли у него для меня время, он поднял меня вверх и без малейшего усилия вынес на широкую веранду, где посадил на самые большие садовые качели, какие я только видела в своей жизни и сел рядом со мной.