Федор Чешко - Урман

— Ну, будет нам языки трепать! — Волхв посерьезнел, крутанул в пальцах тяжеленный посох, как дети иногда хворостинки крутят. — Ты, Ковадло, покуда иди к остальным, да погляди, чтоб там не вышло никакой обиды мокшанам-заручникам.

Вот тут-то Ковадлова выдержка и иссякла.

— А ты почему решил, что они уже отдались нашим родовичам? — изумленно вскинул брови Званов наперсник.

Белоконь ухмыльнулся не без самодовольства:

— Не веришь мне, старику, — иди да проверь. Хочешь, заспорим на два щелчка?

— На два… — протянул Ковадло. — Ты, пожалуй, и одним-то до смерти пришибешь! Ладно уж, с тобой спорить — дураком быть!

Он повернулся, вскинул молот на плечо и неторопливо зашагал к опушке.

Глядя ему в спину, волхв тихонько сказал:

— Может, заручники еще и не отдались нашим, но иначе бы мне его не спровадить столь быстро. Ну, — он повернулся к Кудеславу, — что будешь делать?

— Думаю, нужно идти к тому мыску, где мы без челнов остались, — откликнулся Мечник. — Кикимора…

Белоконь зло мотнул головой, перебил:

— Кикиморе я теперь не верю! Чем большей ведовской силой владеет тварь, тем же и податливей она чуждой ведовской воле!

— Ладно, — легко согласился Мечник. — Пес с нею, с кикиморой. Только не пойму: она ведь про челны говорила. Если и впрямь Ковадло ее наслал, зачем ему гнать нас за челнами прямо теперь же? К тому же он знает, что мы и так с мордвой порешили туда идти… А кикимора сказала, будто от задуманного выйдет беда, и велела искать челны — это то есть делать задуманное… А иначе, мол, волком взвоешь… Глупая она, что ли, кикимора-то? И так — беда, и навыворот — тоже беда…

— Очень может статься, — мрачно сказал волхв. Кудеслав не понял, о чем это он: о кикиморьей глупости или о беде, которой — хоть так поверни, хоть эдак — все равно не минуешь. Не понял, однако же спрашивать постеснялся.

— Давай-ка вот как сделаем, — сказал он. — Ты с прочими иди сейчас на тот проклятый мысок — Кощей знает, где это, и Злоба, и еще многие. Заночуйте где-нибудь у реки, а утром чтоб уже там… Только Ковадло да слобожан не отпускай от себя. Я уж было хотел без них идти, но… Вот и выйдет по-кикиморьи — и за челнами, и не так, как сперва задумано.

Белоконь мотнул головой:

— Не отпущу Ковадло — может получиться свара. Кровь меж родовичами. А это — роду-племени скорый конец.

— Похоже на то, что кровь меж родовичами уже была, — неестественно ровным голосом сказал Мечник. — И новой, боюсь, никак не минуешь.

Волхв с присвистом втянул воздух сквозь плотно сжатые зубы.

— Ну а ты куда навострился? — спросил он чуть погодя.

— А я — в град. Может, впрямь там новость какая? К утру буду на мысе.

— К утру?! — ошарашенно вскинулся хранильник. — Ой ли?

Кудеслав поглядел туда, где маялся привязанный Велимиров конь; потом вновь обернулся к волхву.

— Не успеет Хоре лик свой явить из-за древесных вершин, как я буду к вам, — сказал он и прищурился: — Что, на два щелчка хочешь? Давай!

— Давай! — согласился хранильник. — Ни в жизнь тебе к утру не… Э, стой, стой! — вдруг спохватившись, крикнул он вслед Мечнику, который уже двинулся было прочь. — Только речь-то о будущем утре, не о том, которое после! И щелчки чтоб по голым лбам, слышишь?! А то знаю я тебя, небось собираешься под расплату подставить шлем!

До градской поляны Кудеслав добрался за полночь, вымучив коня все-таки не до смерти, а всего лишь до полусмерти. Можно считать, что повезло обоим: Мечнику не пришлось преодолевать остаток пути через ночной лес пешком, а конь… что ж, он еще мог оправиться после выпавшей на его долю убийственной скачки.

Ночь была темной, беззвездной: вскоре после заката небо затянула плотная облачная пелена. Так что скачка сквозь чащу-матушку, пускай даже и по торной тропе, превратилась в дело весьма и весьма опасное. Как ни берегся Кудеслав, его лицо, колени и руки крепко исхлестало ветками, а уже перед самой поляной острый сучок распорол Мечникову скулу, лишь чудом помиловав глаз. Коню же досталось так, что Мечник невольно радовался темени, мешающей видеть раны злосчастной животины.

Несмотря на спешку, приходилось частенько останавливаться, чтобы дать коню хоть несколько мгновений отдыха, а заодно оглядеться. В этакую ночь да при этакой прыти сбиться с тропы было куда проще, чем удержаться на ней, хоть и считалась эта самая тропа торной. Только благодаря дару чувствовать окружающее почти без помощи зрения Кудеславу удалось-таки не заплутать в чащобной темени.