Федор Чешко - В канун Рагнарди

Наташа округлила глаза:

— То-есть ты хочешь сказать, что наш мир они специально таким сотворили? Ну, чтобы все время маслом вниз? И это — чтобы в их мире всегда-всегда случалось благоприятное?..

— Ну, не всегда, конечно, — пожал плечами Виктор. — Но с вероятностью больше одной второй. А это уже очень много, Наташ. Грубо говоря, им всегда везет за наш счет. Так что уютно они устроились... На нашей шее.

Некоторое время Наташа напряженно думала, прижав пальцы к вискам. Потом медленно покачала головой:

— Да нет, Вить, не получается по-твоему. У нас ведь часто бывает так, что очень-очень везет, ну ненормально просто. Вот хотя бы нам в последнее время. Толик в пещере оказался как раз тогда, когда замазка отслаиваться начала... Заметку эту газетную, ну где про Странного... Глеб не нашел, а я нашла... И еще много-много у нас такого везения было. Так что не выходит это — про бутерброд...

Виктор теребил усы, искоса поглядывая на Наташу, вздыхал.

— Ладно, — сказал он наконец. — Это все мы еще будем обмозговывать. Главное, что наконец-то нашлось реальное подтверждение догадкам Глеба. Так как, свистать всех наверх?

Обочина заросла бурьянами; их мясистые жаркие листья пахли бензиновой гарью и пылью. Эта пыль — душная, едкая, белая — мстительно взвивалась с шоссе вслед остервенело проносившимся автомобилям, а потом лениво оплывала на лица, листья, на шелушащуюся ржавчиной жестяную табличку автобусной остановки; и дальше — на серые тоскливые стены, на тусклые блики оконных стекол...

Обычный пригород. Панельный, крупноблочный, многоэтажный. Неопрятный и скучный, обыденный до омерзения. Ну, и что теперь?

Они стояли, ошарашенные и понурые, стараясь не смотреть друг на друга, стараясь не замечать сваленную в кювете поклажу. Рюкзак со взрывпакетами и смонтированный в чертежном тубусе огнемет — творения Антона; увесистый прорезиненный футляр и металлоискатель, позаимствованный Толиком на работе... Смешно все это и глупо, когда вокруг обычные люди спешат по обычным делам, когда из дверей гастрономчика торчит очередь старушек, гадающих, достанется ли им сегодня докторская колбаса — четыреста грамм в одни руки... А в грязных песочницах азартно визжат дети, а где-то на балконе пронзительный женский голос надсаживается до хрипоты: «Степа, домой! Степка, кому сказала!..»

— Ну, хватит! — Виктор отшвырнул окурок, сплюнул. — Чего вы, собственно, ожидали? Осьминога с пулеметом и плакат: «Землянам вход воспрещен»? Наташ, доставай кость. Надо сориентироваться.

Наташа послушно раскрыла сумочку, повертелась на одном месте, стараясь определить направление, замерла, ткнула пальцем вдоль казавшегося бесконечным ряда безобразно одинаковых домов: туда.

И они пошли. Виктор придерживал под локоть бредущую, как сомнамбула, Наташу, в руках у которой тихо пищала прикрытая платком кость. Антон, шедший следом, смотрел больше в спину Наташе, чем под ноги. Он часто спотыкался, и тогда в тубусе у него что-то булькало, а взрывпакеты в рюкзаке с силой грохали друг о друга, и от этого грохота спина Виктора обливалась холодным потом. Галочка и Толик поотстали, о чем-то оживленно перешептывались на ходу. Кажется, они препирались, кому нести металлоискатель.

Идти было жарко, пыльно и неудобно. Кость вела по прямой, улица же извивалась давленым ужом и в судорожных ее изгибах не прослеживалось и намека на закономерность. Раз за разом на пути вырастали стены домов, бесконечные заборы, и приходилось идти то вправо, то влево, то возвращаться, и казалось, что бредут они куда угодно, только не туда, куда надо.

А мутное дымное небо стекало на землю томящим зноем. Он плавил асфальт, этот зной, струился над ним лживыми миражами искристых луж, поднимался обратно к небу переливчатым душным маревом, и крохотные новорожденные паучки летали, резвились в дрожании горячего воздуха, путались в волосах невидимыми паутинками, шныряли по распаренным лицам...

Они шли и шли. Сперва — молча, а потом заворчал Толик. Все громче, заводя себя, он бубнил, что соваться к источнику пеленгуемых сигналов вот так, нахрапом — верх идиотизма, что в начале надо было толком определить место, а потом уже тащить сюда огнеметы, взрывпакеты и прочую пиротехнику, что невозможно придумать глупость нелепее, чем шляться вооруженной толпой по дворикам и детским садикам у всех на виду, что...

Эти толиковы «что» плодились, как дизентерийные палочки, с полушепота он перешел на полный голос и нечастые прохожие стали оглядываться на него и на прочих. Галочка старалась унять, дергала за рукав, шептала что-то, семеня рядом на цыпочках, с трудом дотягиваясь губами до уха будущего супруга, но, вероятно, это был именно тот случай, когда не в состоянии помочь даже психолог высокой квалификации. Зато в состоянии помочь оказался Антон. Он вдруг резко обернулся к Толику, сгреб его за ворот, рявкнул в лицо: