Макс Крест - Поколение войны

Каждый раз, вот так уходя после подобного объявления, он слышал позади сначала тишину, а потом, когда уже сворачивал за угол, его догоняло эхо падающих на пол бессознательных жён, матерей или дочерей, их вырывавшийся из груди плач, проклятия, мольбы и вопрошания к небесам. Слышал эхо сдержанных вздохов мужчин. Настоящие мужчины не плачут — плачут истинные, которые не стесняются и не боятся собственного горя.

Он сделал пару шагов, свернув за угол. И вот оно — эхо потери. Как всегда…

— Чего ты там сочинил-то?

— Чего?

— Ты шевелил губами перед боем — там, у храма. Муза была?

— А. Ну да, была.

— Ну? Чего сочинил-то?

Шекспир взглянул на девушку, сидевшую на полу, хотя удобных кресел рядом было достаточно. В руке она сжимала пропитанную нашатырным спиртом вату — когда она всё же посмотрела на Вихря, то упала в обморок. Его перекладывали с носилок, и он в очередной раз закричал, перед тем как впасть в беспамятство от непереносимой боли.

Зверь была бледна, глаза покраснели и смотрели только в противоположную стену.

Шекспир припомнил пришедшие строки:

Зверь шмыгнула носом.

— В тему…

— Как обычно.

По коридору послышались шаги — шёл Морев. Подойдя, он оценил состояние сидящей на полу девушки и вопросительно посмотрел на Шекса — тот дал понять, что её лучше не трогать. Морев кивнул и сел рядом с парнем в ожидании момента, когда выйдет кто-то из докторов и прояснит будущее Вихрова.

Ждать пришлось ещё минут сорок. Вышла женщина, когда она сняла маску, оказалось, что она довольно молода — возможно, до тридцати. Из-под головного убора торчал чёрный локон, который она то и дело сдувала, но не убирала.

— Что там с ним? — Поднялся Морев, не дожидаясь вступлений, и дабы ускорить процесс общения, показал удостоверение капитана СБ. Доктор кивнула, поняв, что родственников здесь явно нет, а говорить надо кратко и по делу.

— Жить будет. Сейчас состояние тяжёлое, но стабильное — кома. Есть надежда, что скоро выйдет — парень сильный. Ожог обширный. — Женщина старалась подбирать слова так, что не приходилось переводить с медицинского на русский. Между словами делала паузы, стараясь не отводить взгляда от внимательных и проницательных глаз Морева. — Потребуется регенеративная терапия, хотя внешность на сто процентов вернуть невозможно. Жить будет, — повторила она, — а вот всё остальное пока рано прогнозировать.

— Что вы имеете в виду?

— Поймите — он обгорел практически полностью. Ко всему прочему на нём была кольчуга — она буквально вплавилась в кожу — оставить её нельзя, как вы, надеюсь, понимаете.

Зверь шмыгнула носом, доктор посмотрела на неё. Девушка из последних сил держала себя в руках, прикусив палец и буравя глазами стену.

— На регенерацию уйдут годы — два-три, думаю, при таком поражении. Это всё, что я могу вам сказать. Родственникам сообщите сами?

Влад не ответил, лишь кивнул.

Удовлетворившись ответом, женщина исчезла за дверью, из которой и появилась.

Наступило молчание, прервал его Шекспир.

— Минус шесть, учитель…

— Нет… Он ещё жив. — Зверь всхлипнула. — Я Андрея знаю как облупленного — он не сдастся. Как встанет — опять за старое возьмётся. Так что рано его вычёркивать!

— Я правильно понял — это счёт учеников Люцифера — Анхеля?

— Угу… — Промычала Зверь.

— А Арвинг?

— Его, думаю, можно к нам приписать — если бы не Анхель, мы были бы никем, его бы и вовсе не было. — Предложил Шекспир.

— Ну да… Цепеш, как он там?

Влад вздохнул, посмотрел на неё, затем на Шекспира.

— Он умер… — Едва слышно проговорил он, слова застревали в горле, не желая звучать.

Зверь громко втянула воздух носом и, притянув колени, уткнулась в них. Она плакала не в голос, едва слышно. Морев достал из заднего кармана брюк фляжку, открыл, помолчал и отпил из неё, протянув затем Шекспиру. Тот, взяв, тоже приложился к ней. Посмотрев на девушку, решил не предлагать ей, вернув фляжку Владу. Тот отхлебнул ещё и убрал обратно.

— Что ещё скажешь?

— Крылатые над городом — в бои не лезут, но и не улетают. Чего ждут — неясно.

— Команды ждут — чего же ещё.

— Сеной говорит, что скоро должны прийти Высшие, и там может случиться всё, — он понизил голос до шёпота, — всё, что угодно. Вплоть до полного уничтожения всего мира… Говорит, что Михаил нарушил Закон, а они это пресечь могут круто. В общем, вот, наверное, того и ждём теперь.