Дмитрий Ахметшин - На Другой Стороне

— У тебя жар, — озабоченно сказал Денис, так, как это говорила мама. Он побледнел, но старался не падать духом. — Пойдём, мы с мамой поставим градусник и вызовем врача. Педиатра. Я, конечно, сам не больно люблю эту толстую женщину. Мы с Митяем называем её усатой выдрой, потому что у неё и в самом деле есть усы. Хочешь посмотреть? Это весело. Так пойдём…

Он сделал движение, чтобы схватить брата, но тот выскользнул из рук, как тёплый кусок масла. Вот он совсем рядом, а вот уже далеко, за расколотой каменной чашей. Губы двигаются, и Денис вдруг чувствует, как дверной проём распахивается всё шире, словно пасть кита, который вздумал заглотить маленькую рыбёшку, а с ней и несколько галлонов воды.

— Отправляйся домой, — сказал Максим горько. — Поживи, сколько успеешь. Там время течёт не так, как здесь, так что сколько-то успеешь. А я… я попытаюсь узнать у НЕЁ, кто и зачем подавал мне сигналы.

Он повернулся к ТЕНИ и больше ничего не сказал. Крошечная его фигурка на фоне вселенской черноты казалась одинокой кометой в беззвёздном небе.

— Доминико, прошу! — плача завопил Денис, увидев перед собой смешную шапку призрака. — Скажи, что всё это неправда!

— Увы, пацан, — сказал дух. — Но ты и в самом деле фальшивка. Глупо. Я говорил Максу, что из этого ничего не выйдет. Но, признаться, был удивлён, когда ты начал разговаривать вполне разумно. А теперь прощай. Возможно, мы больше не увидимся. Господи, смотри, какая она страшная, эта махина!

И Денис, споткнувшись о порог, спиной вперёд влетел в собственную комнату, перевернув по пути табурет. Дверной проём захлопнулся перед носом стеной с фотообоями с джунглями, слоном и тигром. Старыми фотообоями, пахнущими пролитым на них соком, такими знакомыми… Сейчас Денис готов был бросаться на стену, молотить кулаками и орать: «Я настоящий! Я вам докажу, что я настоящий!»

Дверь распахнулась. Мама заглянула в комнату так, будто ожидала увидеть здесь как минимум последствия локального землетрясения. Как максимум, должно быть, нашествие Годзиллы.

— Что здесь происходит? — спросила она. — Ты ничего не сломал?

Денис готов был броситься ей на шею. Такая свежая, такая родная. Сейчас, наверное, утро, судя по тому, что на её майке чернеют свежие пятна от кофе. С забранными в толстую косу волосами как всегда непорядок, но перед выходом на работу мама, конечно, их приберёт.

— Что это с тобой? Ты что, опять влез в окно по дереву? Я же тебя просила так не делать! О боже, у тебя листья в волосах… что ты, позволь спросить, делал на улице в такую рань?

— Я… мы… — начал он, лихорадочно придумывая, какую бы историю рассказать. Но если бы даже в голове появилось что-то внятное и логичное, что-то вроде поездки вместе с Митяем в доки, чтобы посмотреть на прибывший от каких-нибудь дальних туманных берегов исполин-паром, трясущийся рот не позволил бы её рассказать.

Денис бросился на шею матери, едва не сбив её с ног. Из глаз текли слёзы. Он пытался сказать, что скучал, что видел Максима, но так и не смог привести его домой. Пытался уложить все перипетия их самого ненужного на свете путешествия в двух-трёх сдавленных звуках.

— Что ты там бормочешь, я не слышу, — сказала мама. Она отодвинула Дениса от себя, специальным, опытным взглядом, который для своих чад есть у каждой мамы, оглядела с ног до головы. С лаем прибежал Рупор, принялся лизать голые ноги мальчика. Только теперь Денис сподобился себя оглядеть и обнаружил, что на нём обыкновенная одежда для сна — майка и трусы. Брат позаботился, чтобы его возвращение прошло как можно более безболезненно. Кровать разворочена, будто среди приливов и отливов одеял и простыней вдруг зародилось настоящее торнадо.

— Послушай, мне нужно собираться на работу, — сказала тем временем мама. — Иди в ванную, умойся. Завтрак на столе, за ним и расскажешь, что тебя так расстроило.

Денис повиновался. Он тщательно вымылся, наслаждаясь каждой каплей тёплой воды, фыркая и не замечая, как по плитке на стенах струятся настоящие водопады, он полоскал руки до локтей и вновь и вновь старался смыть с них невидимую грязь. Промыл между пальцами и даже под ногтями, чего никогда раньше не было. Вода, утекающая в сливное отверстие, впрочем, не стала сильно грязной. Всё было… как-то не так. Денис уставился на себя в зеркале, пытаясь найти хоть малюсенькое упоминание о прошедшем путешествии, и нашёл: лёгкую черноту под глазами, как будто тень пережитых событий. ТЕНЬ… это слово звучит теперь двояко в любом контексте. Не про эту ли тень говорил Макс? Она, говорит, начинает разъедать его родной мир — он ведь не настоящий, не то, что эта ДРУГАЯ СТОРОНА. Мама говорила: «Листья в волосах», но там Денис обнаружил только обрезок от зелёной цветной бумаги, и больше ничего.